Спустя некоторое время, из госпиталя, куда стали привозить раненых и тела убитых офицеров, некоторым семьям сообщили, что в числе привезенных находятся близкие им люди. В первые минуты несчастные женщины совершенно теряли всякую способность соображать и, как безумные, метались взад и вперед… Стоны, женские рыдания и детский плач сливались в один безудержный взрыв отчаяния. Неужели, это – правда? Ведь всего несколько часов тому назад он был здесь. За что же могли его убить, когда на корабле его так любили?

Все в слезах, в чем только попало, несчастные женщины бегут туда, в госпиталь, в мертвецкую… Страшную весть получила и Софья Берг. Все-таки, где-то там, в тайниках души, у нее, теплится маленькая надежда, что, быть может, это – не он! Это – ошибка!

Вот, она, с обмершими от ужаса девочками – в мертвецкой. Боже, какой ужас!.. Сколько истерзанных трупов!.. Они все брошены кое-как, прямо на пол, свалены в одну общую ужасную груду. Мирок семей офицеров императорского флота тесен. Все – знакомые лица… Безучастно глядят остекленевшие глаза покойников. Им теперь все безразлично, они уже далеки душой от пережитых мук…

«Это – те, которые пришли от великой скорби; они омыли одежды свои и убелили их кровью Агнца. За это они пребывают ныне пред Престолом Бога…»

К телам не допускают. Их стерегут какие-то человекоподобные звери. С площадной бранью они выгоняют пришедших жен и матерей, глумятся при них над мертвецами. Что делать? У кого искать помощи, защиты?.. Кто отдаст им хоть эти изуродованные трупы? К новым, революционным властям, авось они растрогаются… Скорей – туда! Но там их встречают только новые оскорбления и глумливый хохот. Кажется, что в лице представителей грядущего, уже недалекого Хама, смеется сам Сатана…

Брезжит рассвет, и чудится, что в сумраке его витают зловещие флюиды свершившихся злодеяний. С новой силой встают в памяти кошмары прошлой ночи, и жгучая волна отчаяния опять заполняет безутешные души.

Близится день. Улицы полны шумом, криками, стрельбой. Над Гельсингфорсом встает багровое солнце, солнце крови. Проклятая ночь! Проклятое утро!.. Но тела капитана второго ранга Берга среди убитых не было. Безумная надежда сводила семью с ума, то как лучик солнца пробивалась из-за низко нависших туч, то вновь холодом ужаса обдавала сердца жены и детей.

Воспоминания ребенка не смогли удержать всех подробностей того кошмара. Годы спустя, Катерина Берг, прочла воспоминания чудом уцелевшего в той трагедии флотского офицера с крейсера Новик, и будто прошла все заново, но в ту пору была она уже иным человеком. Дни шли за днями, а от Германа Берга, по-прежнему не было вестей. Мать перечитывала постоянно, омытое слезами последнее письмо от мужа, месячной давности, в котором он видел в происходящем измену и просил их быть мужественными и предать судьбу свою в руки Всевышнего. Всему есть свой предел! От невероятного волнения, постоянного страха за мужа, дочерей и себя, от усталости, рассудок постепенно покидал недавно еще блистательную, женщину, которая стала похожа на растрепанную старуху.

Сестры, обняв друг друга, сидя на кушетке, со смертной тоской, смотрели, как их любимая маменька, ходит как тень по холодной пустой, темной квартире и разговаривает с кем-то невидимым, смеется, потом начинает собираться, «на бал» или «к Лизоньке в гости». Девочки с рыданиями повисали на руках бедной женщины. Раздевали ее, укладывали в кровать. А она злилась, ругала их «несносными девчонками», говорила, что «ждет там ее любимый Герман» и что он «придет с минуты на минуту, нужно велеть прислуге ставить самовар». Прислуга давно разбежалась, прихватив все, что смогла украсть, в том числе украшения и драгоценности матушки, да и то немногое, что было у сестер.