– Привет, – говорит Митчелл, проходя в комнату содержания проекта Двадцать Шесть/Два, теперь официально носящего имя Элис. – Ты не возражаешь, если я еще немного с тобой посижу?

Элис отрывает свои прозрачно-голубые глаза от собственных пяток, нависших над ее же лицом, выпрямляется на постели и обращает взгляд на Митчелла. Поднимается, протягивает к нему руки.

Митчелл присаживается на край невысокой солдатской койки и усаживает Элис на колени. Она обвивает талию Митча длинным гибким хвостом и кладет голову ему на грудь, издает довольное урчание, будто котенок. Он проводит рукой по ее растрепанным волосам, убирает с лица упавшую прядь, заправляет за острое ухо.

– Я тебе кое-что принес.

Он достает из кармана его с дочерью фотографию, которую накануне забрала Кэтрин, и отдает девочке. Элис берет карточку, прижимает к груди и зарывается носом в его рубашку. Глаза ребенка слипаются. Час поздний. В лаборатории давно никого нет. И самому Митчеллу в это время положено находиться в своей комнате отдыха. Свет в камере содержания проекта приглушен, но не выключен полностью, и она не спит. Не может уснуть в одиночестве, как и любой другой ребенок, оставшийся один в пустом запертом доме.

Митчелл вспоминает колыбельную и тихо напевает ее себе под нос, глядя на расслабленное личико проекта. За последние несколько дней она еще подросла. Едва заметно, но все же. Волосы почти достают до маленьких плечиков. Нос фыркает в полусне. Еще несколько минут, и Элис запрокидывает голову назад, окончательно лишившись сознания. Ее глаза бегают под закрытыми веками, разглядывая цветные детские сны.

– Ты – не моя дочь, – тихо шепчет Митчелл, закончив петь колыбельную. – Не моя Элис.

И всхлипывает, прикрывая лицо рукой. Слеза скатывается по его щеке и исчезает в рыжей бороде. Митчелл вытирает лицо рукавом, осторожно укладывает маленькую девочку-зверя на кровать и целует в лобик.

– Сладких снов, – говорит он. – Если что, я рядом.

И выходит за дверь. Щелкает замок. Лаборатория погружается в темноту. Еще один день остается позади. Для него день, а для малышки Элис – неделя, а то и две. Ее детство пройдет в мгновение ока, а взрослая жизнь может оказаться и того короче. Короче, чем жизнь настоящей Элис, в честь которой она получила свое имя. Что она успеет получить за это время? Что успеет оставить после себя? Только пустоту комнаты временного содержания и в сердце Митчелла Ритса.

Митчелл проходит к выходу и слышит едва заметное жужжание видеокамеры, повернувшейся вслед за ним. Он останавливается, секунду смотрит в черный объектив и следует дальше.

Может, они и правы. Может, не стоило давать ей это имя. Но разве плохо, если у этого Богом забытого существа будет кто-то, кому не безразлична ее судьба? Всем нужны родители. Даже монстру. Может, именно отсутствие человеческого тепла и делает их монстрами.

Тем временем в своем кабинете ведущий ученый первой лаборатории научного комплекса «Прометей» Виктор Франк думает о том же самом. Если бы к Двенадцатой с самого начала, как к Элис, кто-то проявил искреннюю заботу и участие, смогла бы она стать ближе к человеку? Может, его вина не только в пренебрежении правилами безопасности, но и в изначальном подходе к воспитанию созданного им существа?

Он помнит. Смутно, но все же помнит, как, расправившись с Эбби, проект Двенадцать/Один испуганно забилась под стол, почувствовав влияние газа. Как силилась проснуться, получив первый удар топором. Как отчаянно визжала и царапалась, борясь с ним за свою жизнь.