– Я пойду поищу.

– Нет, – Митчелл едва успевает ее перехватить. Берет под руку и отводит к больничной койке Элис, усаживает на край кровати.

– Чего ты сейчас хочешь от них добиться? – спрашивает он. – Анализы взяли двадцать минут назад. На УЗИ очередь. Без результатов ни один врач тебе ничего не скажет.

– Ты такой спокойный, – выдыхает она. В ее глазах, таких же прозрачно-голубых, как и у Элис, стоят слезы. Материнское чутье уже подсказало ей, что камнями в почках дело не обойдется. – Почему ты всегда такой спокойный?

– Побудь с дочерью, – просит Митчелл и сам направляется к двери.

Ребекка опускается на стул возле Элис и хватает ее за руку.

– Папочка, не уходи, – всхлипывает Элис и тянет к нему руку. Всего одиннадцать лет, а она уже стала настоящей красавицей. Голубая радужка глаз искрит в холодном свете больничных ламп. Длинные пшеничные волосы рассыпались по плечам и аккуратно обрамляют лицо. Покрасневший курносый нос делает ее еще милее. Как бы Митчеллу хотелось однажды увидеть ее с диплом в руках, отвести ее к алтарю в ангельском белом платье, увидеть, какими будут ее дети.

– Я сейчас вернусь, – обещает Митчелл, распахивает дверь и нос к носу сталкивается с лечащим врачом дочери.

– Нам лучше выйти, – говорит доктор, и внутри все разом обрывается.

Митч кидает на жену полный ужаса взгляд и повторяет непривычно властно:

– Останься с дочерью.

Выходит и закрывает за собой дверь.

Диагноз, который он услышит через несколько секунд после этого момента, станет его проклятьем на всю оставшуюся жизнь.

Гиперпролиферативный мультиоргановый синдром (ГПМС), он же синдром Хардинга, – необычайно редкое генетическое заболевание, забирающее подростков на тот свет за считаные месяцы. Выявить его на ранней стадии невозможно. Излечить невозможно. Избежать невозможно.

С того дня Митчелл почти не приходил к дочери в больницу. Не мог. Боялся посмотреть в глаза ей и жене. Прятался в своей лаборатории, силясь найти волшебное средство, способное заменить брешь в битом гене и исцелить треклятую болезнь до того, как Элис не станет. Но он не успел. Упустил последний шанс побыть немного дольше рядом с самым родным и дорогим человеком на Земле. Потерял все, что было, за один миг.

Ребекка верила в него. Первые несколько месяцев она не ждала его домой. Убеждала Элис, что папа обязательно найдет лекарство, надо только подождать. Еще немного. Еще неделю и еще одну.

А потом малышка Элис вдруг увяла. Стала тенью самой себя. Волосы поблекли, глаза потеряли цвет. Кожа истончилась и плотно обтянула истощенные мышцы. Доктор сказал: пара дней. И мир перевернулся.

Ребекка впервые позвонила ему в лабораторию и потребовала немедленно вернуться домой. Но Митчелл опять не смог. Ему казалось, еще чуть-чуть, и он разгадает загадку этой страшной болезни.

– Еще неделю, – попросил Митчелл.

И Ребекка ответила:

– У нее нет недели.

Сердце болезненно сжимается. Сон не идет. Митчелл вертится с боку на бок, снова и снова прокручивая в голове те страшные дни. Поднимается с постели. Включает свет и неспешно облачается обратно в лабораторный халат. Нет, сегодня ему не уснуть.

Он выходит из жилого блока, преодолевает длинные коридоры и возвращается в первую лабораторию. Показывает пропуск круглосуточной охране, вводит коды и включает верхний свет в пустой комнате изолятора.

Образец не спит. Она возится в постели, играя с собственным хвостом, и лепечет что-то на получеловеческом языке. Знакомые слова перемешиваются с бессвязным набором букв, на лице играет беззаботная улыбка.