Митчелл цокает языком и качает головой, оглядывая застывший в покое аппарат.

– Сокращений искусственной матки нет, и шлюз не открывается. Неисправность аппарата?

– Это ты у Франка спроси, – раздраженно выплевывает Кэтрин и снова обращает взгляд на мониторы. Плод вообще никак не отреагировал на стимуляторы. Что-то здесь не так. Либо техника повреждена, либо сам плод невосприимчив к лекарству. Может, доза нужна больше? – Подожди, я введу еще, только сначала вернись сюда и надень защитный пояс. – Она оборачивается к ассистенту. – Рон, запусти проверку системы.

– Нет времени, – говорит Митчелл. – Я проведу кесарево.

– Ты забыл, что случилось с Эбби?

В тот же миг дверь в лабораторию распахивается. На пороге появляется Виктор, и Кэтрин тут же прикусывает язык. Не стоит упоминать о ней при нем. Ведущий ученый их лаборатории – доктор Виктор Франк выглядит потрепанным и явно невыспавшимся. И это все последствия давней потери.

«Наверняка еще и с похмелья, – проносится в голове Кэтрин Пим, его второй помощницы после Митчелла Ритса. – И не в духе».

– Он игнорирует правила, – объясняет она свой последний комментарий.

– Да ну? – говорит Виктор Франк и прямо в халате направляется к изолированной части лаборатории.

– Не вздумай, – просит Кэтрин. – Надеть костюм не так уж и долго.

– Нет времени, – повторяет Виктор слова своего первого помощника, берет гарнитуру, чтобы держать связь, и набирает код на двери. Прислоняет карточку к магнитному замку и входит в опасную зону. Митчелл уже раскладывает на столе необходимые инструменты.

– Да вы совсем обалдели? – взрывается Кэтрин, а потом только рукой машет. – Это ни в какие ворота. Я… я больше ничего не буду говорить.

Митчелл вручную сливает жидкость из колбы с маткой и поднимает стекло. С помощью скальпеля отрезает матку от естественных креплений, выдергивает питающие ее трубки и кладет на стол. Виктор молча наблюдает, надевает перчатки и протягивает руку.

– Давай скальпель. Сколько она без кислорода?

– Совсем без кислорода сорок пять секунд, – отчитывается Митчелл. – На пониженном почти полчаса.

– Плохо, – констатирует Виктор, втыкает скальпель в матку и делает небольшой надрез. Струйка искусственной крови темно-коричневого цвета стекает на стол и собирается в лужицу.

– Зажимы, – командует Виктор и пальцами раскрывает края раны.

Митчелл помогает зафиксировать матку в раскрытом состоянии. Виктор делает еще один надрез на внутренней белесой пленке, покрывающий плод. Пленка естественного происхождения явно плотнее, чем нужно. Плод защитился от внешнего воздействия и тем самым чуть себя не убил.

– Она отторгла матку, – говорит Виктор. – Поэтому изображение на УЗИ было таким размытым.

– Похоже на то, – соглашается Митчелл, – а ты опять довел Кэтрин, да?

– Она сама виновата.

– И в чем же?

– Слишком переживает.

– Слишком? – фыркает Митчелл. – Ты зашел в камеру к опасному военному эксперименту без экипировки.

– Сам-то пояс не надел, – отмахивается Виктор. – Ты видишь это? Пуповина отмирает.

– Это только пояс, – говорит Митчелл. – В нем неудобно двигаться.

– Это только защитный костюм, – парирует Виктор, – в нем неудобно оперировать.

– Я, вообще-то, вас слышу, – подключается к разговору Кэтрин и недовольно скрещивает руки на груди. Оба ученых игнорируют ее комментарий.

– Так и кто кого выживает? Матка эмбрион или эмбрион матку? – спрашивает Митчелл.

– Думаю, они просто не понравились друг другу. Давай-ка ее вытащим оттуда.

Виктор погружает руки в искусственную матку и извлекает образец. Крохотный, словно двухмесячный котенок. Окровавленный кусочек плоти лишь отдаленно напоминает человека. Непропорционально маленькие руки, такие же маленькие ноги, пальцев нет, ногтей тоже. Большая голова деформирована, на макушке пара роговых наростов. Хвост толстый, едва ли не вдвое длиннее самого существа. Глаза выпячены вперед и прикрыты тонкой полупрозрачной пленкой недоразвитых век. Губ нет совсем, только темная полоска на месте, где должен быть рот. Движения нет, дыхания нет. Оно не просто развилось не до конца, оно сформировалось изначально с ошибками. Дефектное создание.