– Оцени! – потребовала Олли. Наверное, потому, что минимум три раза в неделю я повторяю ей: «Не торопись оценивать других!» – Какая тебе нравится больше? Эта или… – она пролистнула к другой фотографии, – вот эта?

Если первую можно было назвать «страстной», то вторая относилась к противоположной категории – «невинность» или что-то вроде того: белокожая блондинка с голубыми глазами и широкой улыбкой. И тоже мастерски снята.

– Что именно мне нужно оценить? Профессиональную прическу и макияж, студийное освещение, вентилятор, чтобы волосы развевались, или навык владения «Фотошопом»?

Олли убрала телефон и скривилась.

– Ты хоть раз можешь быть серьезным?

– Так я серьезно. В реальной жизни никто так не выглядит.

– А то я не знаю! Но если б они действительно были такими, которая понравилась бы тебе больше?

Я уже собрался сделать выбор, а потом остановился. Я что, собираюсь вести себя как Бил?

– Они обе прекрасно выглядят.

Кроме того, ни с одной из них мне ничего не светит.

– Джей!

– Ну ладно, ладно. Может, первая? В ее взгляде есть что-то этакое… Похоже, ума ей не занимать.

Олли откинулась назад и скрестила руки, отвернувшись от меня.

– Вот и спрашивай тебя…

Я искоса глянул на нее:

– Ты ведь для себя образ выбираешь?

Олли по-прежнему не смотрела на меня, но ее голова едва заметно качнулась вниз-вверх.

– Послушай, ты же моя сестра, поэтому я не воспринимаю тебя как девушку. – Она открыла было рот, но я не дал ей вставить ни слова. – Тем не менее, уж не знаю почему, некоторым парням в школе, похоже, очень нравится, как ты сейчас выглядишь. Возможно, тебе стоит продолжать в том же духе. Ну, то есть если для тебя это важно.

Я ожидал от нее обычных возражений в стиле: «Мода – это вид искусства» или «Дело не в привлекательности», но она вдруг спросила:

– Им правда нравится?

Теперь она ловила каждое мое слово, и пришлось рассказать ей про дурацкую систему оценок.

– А мне они что поставили? – заинтересовалась Олли.

– Ты в самом деле хочешь знать? Тебе не все равно, на сколько тебя оценил Бил Уилсон, этот козел с поганым языком?

– Все равно. Просто любопытно. Но если ты не хочешь…

– Восемь.

Олли прищурилась:

– Вот как? Всего восемьдесят процентов? Типа «хорошо» на уроке?

Эта девчонка переживала за школьные отметки почти так же сильно, как за внешний вид. Не совсем, но почти.

Я пожал плечами:

– Говорю же, из-за нашего с тобой родства я не могу оценить твою привлекательность. Кроме того, кажется, могло быть и восемь с половиной, поэтому…

Как только эти слова слетели с языка, я осознал свою ошибку. Мы так нередко отзываемся о вещах, которые вполне ничего, но вроде как второго сорта. Например, о неплохом фильме, который провисает в середине, а в конце становится душещипательным. Мы о таких говорим «на отлично не тянет» – примерно как «нормально» и «недурно».

– Значит, эти мудаки утверждают… – Олли сделала долгую паузу, медленно вдыхая через нос, – что до «отлично» я недотягиваю?

Ого, Олли и в самом деле разозлилась: обычно она такие слова не использует.

Я пожал плечами:

– Да ладно тебе, большинству девчонок они и семи баллов не дали.

Этот аргумент ее явно не впечатлил.

– Да кем они себя возомнили?! – Олли резко повернулась ко мне и заговорила тихим голосом: – Скажи своим дружкам, что по шкале от одного до десяти они, возможно, потянут на троечку. В лучшем случае на четверку – в удачный день. Если в душ сходили. А Билу и вовсе два балла, потому что мудаки вроде него вообще никому не сдались!

– Я бы им с огромным удовольствием передал твои слова, только вот они мне не друзья.

– Ты же с ними водишься, не я.