Когда мне исполнилось 18 лет, я решил, что не хочу идти в армию. Во-первых, я был уверен, что армия ничего хорошего ни для развития, ни для здоровья не несет. Во-вторых, так или иначе, армия связана с войной – прошлой, настоящей или будущей. А на войне все люди делятся на три категории: палачи, жертвы и беженцы. Палачом я быть не хочу, я пацифист. Да, и невыгодно быть палачом: рано или поздно осудят. Сидеть и ждать, пока тебя сделают жертвой, как это случилось в свое время с евреями, я тоже не хочу. На случай войны мне остается роль беженца, а опыт армейской службы для беженца не нужен.

Поэтому я стал делать все возможное, чтобы избежать службы в армии. Говоря по-простому, начал симулировать болезнь. Тогда моя мать пришла в военкомат, сказала, что сын «косит от армии», и попросила меня забрать. В назидание за то, что бегал от призыва, меня отправили подальше от дома, в войска связи в Литву, которая тогда еще была в составе СССР, в закрытую часть с чудовищной дедовщиной.

Для того чтобы выжить в любой системе, нужно понять, кто зависит от тебя, от кого зависишь ты и что от тебя ожидают те и другие. Что деды, что командиры – ты изучаешь их характер, понимаешь, что им нужно, и дальше пытаешься балансировать между внутренними отношениями с сослуживцами и внешними отношениями с командованием.

Сначала я этого не понял. И начал изо всех сил противиться системе:

– Учи устав.

– Не хочу.

– Учи нормативы.

– Зачем знать, за какое количество времени автомат должен быть собран на «отлично», на «хорошо», на «удовлетворительно» и на «неудовлетворительно»? Если война и твой автомат не собран, ты мертв.

Командиры меня посылали в наряды вне очереди. А деды меня просто били. Очень быстро мне это надоело. Я понял, что, если ты не можешь быть в стороне от системы, надо встраиваться в нее, но ни в коем случае не противодействовать. И я начал встраивать себя в систему – приспосабливаться и к дедам, и к командирам.

Я рассудил так: командиры хотят видеть, что я им подчиняюсь. Хотят, чтобы я учил устав? Пусть увидят, что я его учу. Что я сделал? На время вахты приделывал колокольчик на дверь, командир идет – я слышу, вскакиваю, хватаю в руки устав.

– Что делаешь?

– Учу устав.

– Почему стоя?

– Чтобы не уснуть.

– Молодец, продолжай!

Меня тут же стали повышать в звании. Рядовой, ефрейтор, младший сержант, сержант, старший сержант, старшина. Это высшее звание, которое можно получить на срочной службе в армии.

При этом я даже маршировать не научился, потому что у меня элементарно была нарушена координация. Но я выбирал такое место в строю, где меня не было видно. И, когда мне поручали обучить новый призыв ходить строем, я перепоручал задание тому, кто умел это делать лучше всех и кому льстило подобное задание. Так я начал постигать азы делегирования. И с тех самых пор я всегда говорю, что достаточно ленив для того, чтобы делать что-то самостоятельно, поэтому мне приходится руководить другими людьми.

Спустя год службы случилось страшное. Только я расслабился, что наконец-то стал «дедом» и теперь можно спокойно дождаться окончания срока отбывания в армии, как один из наших сослуживцев не выдержал давления системы, сошел с ума и начал палить ночью в казарме из автомата. Многие погибли, многие стали инвалидами. Я чудом выжил.