В тишине коридора послышались тиканье и тихие шаги. Капитан встал, направившись к двери. Обернувшись, он посмотрел на Кристину и сказал:

– У тебя есть сутки, чтобы принять решение. Подумай хорошо: в жизни многое можно исправить, но бывают необратимые процессы. И это как раз такой случай.

– С днем рожденья! – и Глеб проснулся.

– С днем рожденья, сынок! – повторил Профессор, присаживаясь рядом.

– Зачем ты меня разбудил, – пробурчал Глеб, зевая. – Я видел интересный сон.

Вскинув левую бровь и немного помолчав, Профессор ответил:

– Прости, Алиса, что вытащил из Зазеркалья. Твой единственный не воображаемый друг пришел поздравить тебя в этот особенный день. – Одернув занавеску, Профессор добавил: – Уже, кстати, вечер. Ты умудрился проспать до темноты. А маленьким девочкам это не рекомендуется – говорят, будет болеть голова.

Немного помолчав, глядя, как Глеб пытается окончательно проснуться, Профессор добавил:

– И что же там было, в твоем сне? Шалтай-Болтай, Белый Кролик? Я там был? Хотя бы в виде Чеширского кота?

Глеб, наконец, улыбнулся.

– Ты почти угадал: там была кошка.

– Просто кошка?

– Не просто, конечно. Черная, смотрит на меня. Как будто хочет что-то рассказать, но каждый раз на этом месте я просыпаюсь. Ты сказал – Алиса? – Глеб вдруг сосредоточенно прищурился: – Эта кошка снится мне уже несколько лет. Она почему-то не выходит у меня из головы. – он внимательно посмотрел на отца. – У нас никогда не было кошки?

– Нет, – покачал головой Профессор. – Но это отличная идея: завести черную кошку. Эти белые стены меня угнетают! И мебель белая. У тебя вообще есть вкус? – он задумчиво потер подбородок. – Давно пора сделать ремонт и покрасить все здесь в цвета радуги!

– А ты знаешь, что радуга – международный символ нетрадиционной сексуальной ориентации?

– Да лучше бы ты был нетрадиционной ориентации! – Профессор упал в белое кресло, скрестив ноги и раскинув руки на подлокотники. – Тогда бы я знал, что у тебя хотя бы есть сексуальная ориентация!

– Ой, все, достал! – поморщился Глеб. – Просто я – натурал-одиночка. И чем ты меня лучше?!

Профессор улыбнулся.

– Все мои краски – в книгах, которые пишу, – продолжал объяснять Глеб. – Ты читал хоть одну?

– Да, новую, – Профессор закатил глаза в потолок, как бы пытаясь вспомнить краски из книги. – Она вся черно-белая! – махнул он рукой. – Только иногда мелькают какие-то огоньки. – Он постучал пальцами по подлокотнику. – Ну скажи, зачем тебе белое кресло? Белое! На него дышать страшно, – не то, что пользоваться!

– Да кто всем пользуется, кроме нас с тобой? – махнул рукой Глеб. – Не приходит в голову, какого еще цвета может быть эта квартира. У всех свои странности! Вот зеркало в ванной, например: каждый раз, когда запотевает, появляется надпись: «У нас все хорошо». Даже когда домработница его протирает. Есть в этом какая-то магия. Или чертовщина. И ты так и не признался, что это ты написал.

Профессор замолчал на несколько секунд.

– Говоришь, так и появляется? – переспросил он. – До сих пор?

– Да, представь, – ответил Глеб.

– Надеюсь, надпись не утратила своего значения, – кивнул головой Профессор, глядя куда-то в пустоту.

– Папа! – подошел к нему Глеб. – И меня еще упрекаешь в странностях. – Глеб потряс его за плечи. – Ну что, будем отмечать?

– Будем! – вернувшись из глубины своих мыслей, воскликнул Профессор.

Вечер уже обрел стеклянную прозрачность, когда Профессор торжественно разливал виски в стаканы со льдом.

– Сынок, – начал он поздравительную речь, – Сегодня тебе исполнилось тридцать лет. Моя бабушка говорила, что тридцать – это такой возраст, когда жизнь начинает идти на спад. Все, что могло быть хорошего, уже случилось. Дальше остается только беречь себя, следить за здоровьем, – ведь в большинстве случаев к этому возрасту организм уже выполняет свои репродуктивные функции, и запускается процесс самоликвидации. Начинаются проблемы с давлением, головные боли, сдает щитовидная железа, – а дальше тахикардия, бессонница и импотенция.