– Нет.

– Он был первым напарником Савелия, – старатель ткнул себя пальцем в грудь и перешел на шепот. – Да, да: покойный градодержец Мокий Первый был когда-то лодочником Скорпом. Он скопил несколько десятков золотистых жемчужин, и как-то так непонятно вышло, что его избрали градодержцем. Он тут же поменял себе имя, чтобы все поскорей забыли, кем он был. Со мной он сразу перестал здороваться и будто не узнавал. Он быстро менялся: лицо пожелтело, шея не поворачивалась, колени не гнулись, походка заставляла думать, что перед тобой заводная кукла. А потом появился шарф.

– Шарф?

– Да, он стал обматывать шею шарфом песочного цвета – в любую погоду. Потом это вошло в моду, и такие шарфы теперь носят все желтуны Градодержавы. Надеюсь, они не знают, почему Мокий стал носить шарф. Говорили, что градодержец жалуется на болезнь, от которой раздувается горло, а что за болезнь такая, никто и близко не догадывался! Правда открылась мне случайно: помогло мое любопытство. Я, как ты видишь, люблю ранние прогулки, по безлюдью. И вот, года три назад, почти за неделю до смерти Мокия, гулял я как-то по нашему прекрасному парку. Солнышко уже сияло, но главная аллея была еще пуста из конца в конец. Ты знаешь боковую дорожку, по которой на аллею выкатывается карета градодержца, когда требуется его присутствие в Градодержаве?

– Да, папа водил меня туда смотреть на карету и лошадей, когда я был маленький.

– По этой дорожке обычно прохаживается пара донимал, – продолжал Савелий. – Но у поворота никого не оказалось; я свернул и двинулся прямо к дому градодержца. Донималы остановили меня уже у самых ворот, и я успел налюбоваться сквозь чугунную решетку на самое большое парадное крыльцо в Городе. Впрочем, это было мне неинтересно. Зато вдоль само́й дорожки я приметил чертовски занятную вещь. На отдельных сосновых стволах были острые двойные зарубки, которые я никогда ни с чем не спутаю: это были следы от жвал небольшого горькута. Но этих тварей не могло быть на правом берегу – именно за это мой отец заплатил своей жизнью. Я решил, что должен тихонечко понаблюдать за той дорожкой, и стал наведываться к дому градодержца в разное время.

– И вас ни разу не поймали донималы?

– Не поймали. Кругом густой парк, а я умею прятаться и ждать. Уж не помню, в который раз мне повезло. Был поздний вечер. Я услышал голоса. Один из них, несомненно, принадлежал Скорпу, который теперь звался Мокием. Слов было не разобрать, но я догадался, что он говорит с донималами. Вскоре на дорожке послышались одинокие шаги, и между стволов замаячила темная фигура. Она шла деревянной походкой градодержца. «Значит, мой приятель Скорп полюбил прогулки в темноте», – удивился я про себя, – «да еще и без охраны!». Фигура остановилась, и я подкрался ближе. Послышались неясные шорохи, а затем – легкий треск. И тут вдруг, будто кто-то тоненько заскулил! Было слишком темно: я различал силуэт Скорпа, но не мог понять, что он делает. Оставалось одно: включить карманный фонарик. Так я и сделал. И не пожалел: то, что я увидел, стоило утомительного сидения в колючей засаде.

Старатель замолк, выпуская дым колечками. Эми, не дыша, ждал продолжения, но Савелий преспокойно молчал.

– Почему вы остановились? – не вытерпел Эми.

– Понимаешь, то, что я увидел при свете фонарика – государственная тайна.

– Я всегда храню тайны, если обещаю.

– Я пошутил: мне наплевать на государственные тайны. Есть кое-что поважнее: это – моя тайна. Свою тайну можно доверить только другу, а я не могу считать другом того, кто друг Продавцу Песка.

– Но я – не друг Продавца Песка! – вскричал Эми.