Какой-то взъерошенный парень подлетел к нам и хлопнул моего фиктивного мужчину по плечу:

– Лекс, сколько лет сколько зим! Как твои дела? О! Оооо! А это что за красотка?! Мадемуазель, я очарован, – он шутливо поклонился. – Могу ли я вас угостить вкуснейшим шампанским, раз уж ваш спутник не догадался?..

– Не можешь, – холодно прервал (наконец-то!!!) Орлов бесконечный словесный поток парня. – А будешь строить глазки моей женщине, получишь по носу.

Мой мозг орал во все горло, что это всего лишь притворство. Но сердцу все равно было приятно это слышать. Слишком приятно.

– Представишь нас? – тихо попросила я.

– Знакомься, любимая, это хозяин сегодняшней выставки. Его художественная шизанутость сам Гоша Стрельницкий. К несчастью не только талантливый художник, но и мой одноклассник. А это, Георгий, Лика. Как ты уже понял, моя девушка.

Из всего этого мой все еще перегруженный мозг выловил только то, как естественно из уст Орлова прозвучало слово «любимая».

Покраснев, я кивнула художнику и отвернулась. Сделала вид, что сосредоточенно осматриваюсь, пока мужчины беседуют.

Второй этаж представлял собой огромное светлое помещение. Вдоль стен висели картины. Висели они и на длинных шнурах в центре зала. Эта цепочка из полотен визуально делила его на две части.

Хаотично были расставлены высокие тумбы, на которых располагались небольшие скульптуры.

И везде кружили люди. Мужчины в дорогих костюмах при галстуке. Женщины, сверкающие в свете ярких точечных ламп, не хуже новогодних елок…

Я почувствовала себя лишней на этой демонстрации благополучия.

Словно почувствовав мою возрастающую панику, Лекс мягко приобрёл меня за талию.

– Мы, пожалуй, пройдемся – посмотрим на твои шедевры, – сказал он Гоше.

– Давно пора, дружище! Я бы сам тебе все показал и прокомментировал, но меня ждут и другие гости.

И ещё раз мне поклонившись, художник поспешил в толпу. Только сейчас я обратила внимание, что одет он был в белую рубашку навыпуск и потертые светлые джинсы. На фоне гостей он смотрелся дико.

– Да, он любит выделяться. В школе с этим тоже были проблемы, – кажется, эмоции слишком явно отражаются на моем лице. – А сейчас стало ещё хуже. Ибо он просто заявляет: я художник, я так вижу. Хотя гораздо проще было бы установить более фривольный дресс-код вечеринки. А не заставлять других потеть в смокингах.

– Ты не любишь все это? – догадалась я.

– Не люблю. Но ничего не могу с этим поделать.

Лекс повел меня вдоль стены. Ее украшала череда портретов.

– Актриса, художник, лётчик, банкир, предприниматель, многодетная мать, – равнодушно перечислял Лекс. – Все они – наши с Гошей одноклассники. В этом году ему приспичило создать портреты всех, с кем он был в выпускном классе.

– Это значит…

Я не договорила, потому что ответ на мой незаданный вопрос был прямо перед нами. Портрет Орлова.

Только увидев фотографическую точность картины, я поняла, насколько Стрельницкий хороший художник. Портрет был невероятен. Гоше удалось точно передать пронизывающий взгляд голубых глаз Лекса. Всю точность линий его красивого лица. И эмоцию… Радость жизни смешанную с вечным напряжением.

– Это невероятно! – выдохнула я.

– Вот и я так думаю, – Гоша снова возник рядом с нами. – А он ворчит, что совершенно не похоже.

От неожиданности я отшатнулась от картины и налетела на Лекса.

– Зачем же так пугать! – воскликнула возмущенно, пытаясь выпрямиться.

– Прости, красотка, я случайно, – не искренне извинился художник.

Орлов промолчал. Только помог мне уверенно встать на каблуки и поправил выбившуюся прядку.

– Картина должна повисеть здесь ещё пару недель, а потом я пришлю ее тебе, – сообщил ему художник, а потом поймал мой взгляд: – И я просто обязан вас нарисовать! Обязательно. Эта работа станет украшением следующей выставки… Да точно! Да и дома у вас непременно должны висеть портреты обоих!..