— Грузи её на каталку и вези в палату, до вечера будет как шелковая, — смогла я разобрать, прежде чем в очередной раз отключиться.

Я пришла в себя уже поздно вечером, почти ночью. О времени суток мне сказала опустившаяся за окном темнота. Окно... У меня есть окно... Значит, меня больше не держат в подвале? Но где же тогда я? В голове шумело, я приподняла руку и дотронулась до виска.

— Пришла в себя? — услышала я женский голос.

Повернув голову, я увидела немолодую женщину в одежде медсестры. Она взяла мою руку, пощупала пульс и удовлетворённо кивнула.

— Жить будешь, всё нормально.

— Где я? — я с усилием выдавила из себя эти два слова.

— Там, где должна быть, — уклончиво ответила медсестра.

— Что со мной?

Женщина хотела отойти, но я вцепилась в неё пальцами. Она с лёгкостью расцепила их.

— Тебе надо подкрепиться.

Она взяла тарелку с какой-то похлёбкой и принялась меня кормить. Медсестра попеременно давала мне ложку супа и кусок хлеба. Горячая пища приятно согревала опустевший желудок. Постепенно я начинала чувствовать себя лучше.

— Хочешь в туалет? — спросила медсестра.

Я кивнула. Она помогла мне подняться и дойти до санузла. Внутри не было зеркала, и я не имела представления, как я выгляжу. Сделав всё необходимое и умывшись, я вернулась в палату. Помимо больничной койки здесь имелся небольшой столик и стул, на котором и сидела медсестра. Она поднялась с моим появлением и проводила до постели.

— Пожалуйста, — прошептала я, приняв её заботливое отношение за доброту и сочувствие. — Позвоните моей семье. Они наверняка ищут меня. Вам хорошо заплатят...

— Т-щ-щ-щ... — покачала головой женщина. — Док был прав, за тобой нужен глаз да глаз. Забудь о семье, забудь о прошлой жизни, так будет лучше для тебя. Тебе все равно не выбраться отсюда. Подожди, — она отошла к столику и вернулась уже со шприцем. — Сейчас тебе станет легче, — добавила она, делая мне новый укол.

Периодически я приходила в сознание, раз за разом обнаруживая себя всё в той же палате. Та же самая женщина кормила меня, поила, водила в туалет и делала укол, от которого я мгновенно засыпала. Я потеряла счёт дням, апатично принимая еду и позволяя всадить в себя шприц. Моя воля была подавлена, как личность я почти не существовала, краем сознания продолжая думать о семье, об отце, но всё реже и реже. Не знаю, что стало бы со мной дальше, но однажды, проснувшись в очередной раз, услышала:

— Сегодня вечером состоится аукцион.

Меня снова накормили и напоили, сводили в душ и расчесали, но на этот раз обошлись без укола. Одну меня не оставили, со мной продолжала находиться всё та же медсестра, но я опасалась просить её о чём-либо, да и ясность мысли до сих пор не вернулась ко мне. Все чувства и эмоции притупились, я словно наблюдала за всем происходящим со стороны. А вечером в палату вошли вооружённые мужчины. Один из них бросил на постель какой-то свёрток и, кивнув на него, обратился к медсестре:

— Собери её.

4. Глава 4

Медсестра, чьё имя я так и не узнала, подозвала меня к себе, жестом приказав мне сесть на стул. Она развернула свёрток, внутри которого оказалось платье весьма фривольного кроя, туфли на высоченной шпильке, откровенное нижнее бельё, объёмная косметичка и всякие аксессуары для причёсок.

— Задолбали, — выругалась женщина, когда вооружённые люди ушли. — Я им что, стилист-визажист? Каждую девку им накрась да приодень, а мне за это не доплачивают!

— М-м-м... — только и смогла я выдавить из себя.

— М-м-м! М-м-м! — передразнила она меня. — Раньше хоть что-то говорила, а теперь после этих уколов только мычать и можешь! Повезло, что аукцион сегодня и тебе их отменили, иначе от таких препаратов можно и овощем стать. Скоро начнёшь приходить в себя. Ладно, не на конкурс красоты я тебя собираю, как накрашу — так и пойдёшь.