Такая натура сохранялась благодаря безбрежному природному окружению, зависимостью от климата и погодных условий. Просторы России приводили к выводу, что для их общего с человеком выживания не надо делать ничего особенного. Они отвергали волевое начало и предлагали веру в судьбу, которая не требует ни усилий, ни ума, ни убеждений, а лишь только труд по шаблону предков. Разве это не отвечало заветам Бога после сотворения Адама? Плотность населения России была значительно ниже, чем в Европе, Китае, Индии и Америке. Заметим, что малочисленные индейцы в Америке, еще не заселенной пришельцами из Европы, также были слиты с природой, покорны перед стихией и судьбой. Эти черты придавали их образу жизни своеобразие, сходное российскому.

Контакты между группами населения России были весьма слабые. Хозяйства – натуральные, то есть удовлетворяющие свои домашние потребности семейным трудом. Торговля – неразвитая. Поэтому так мало внимания уделялось дорогам, средствам связи, общественным службам. Именно в России появилось понятие «глубинка», или «провинция», что естественно для столь большой страны. Для нее характерна автономия самого малого региона, вплоть до села. Общенациональному сознанию не представлялось отчета не потому, что его не было, а потому, что оно не требовало своего осмысления. Русский крестьянин не задумывался над характером своих привычек. Он был просто верен самому себе и потому чист.

Эти особенности России вызывали слабую государственность. Перепись населения 1897 г. показала, что в России на одну сотню человек приходится только 2 % госслужащих и полиции. А во Франции – 10 %. Российская власть, даже в позднее время, чаще всего полагалась на урядника. Природность жизни избавляла ее от крупных действий государственного характера.

Продолжение прогрессивной петровской линии Александром II-ым – отмена крепостного права и наделение крестьян полной заботой о себе – пошатнуло авторитет петровского самодержавия. Оно во имя укрепления вертикали власти приняло табель о рангах, разделяющий население на «земских людей» и «служилых людей». Как сказал К. Астахов «российский монарх стал деспотом, а народ… превратился в рабов на собственной земле». Служение после этого более полутора веков помещику, а ранее – князю, боярам воспитало крестьянина в границах и характере его трудовых усилий. Освобождение 1861 года было принято крестьянством как тягостный переворот. Появилось недовольство новым, более активным жизненным укладом, который был непривычен земледельцам. Он соответствовал только вольнолюбивому дворянству. Раскол в обществе усилился. Но страна продолжала двигаться в этом же направлении.

Крестьянство терпело мелкую промышленность, но не думало, что ее естественное продолжение – крупная индустрия – вдруг появится и резко изменит условия существования. Рабочие – недавнее бедное крестьянство – принесли с собой в города уравнительную психологию, противоречащую конкурентному фабричному прогрессу с его жесткой производственной дисциплиной. Столкновение нового города и старого села произошло не потому, что капиталисты эксплуатировали пролетариат, как утверждает марксизм, а потому, что малочисленный рабочий класс и связанная с ним деревня не могли переносить иного образа жизни, все сильнее подчеркивающего разницу в уровне существования людей.

Волнения 1905 г. явились следствием именно такого конфликта. Народ не умел умственно копать так глубоко в социальной среде. Поэтому демонстранты требовали ликвидации любого неравенства и были готовы к погрому богатых. Инициаторами декабрьских боев в Москве стали текстильщики и мастера по дереву. Они недавно пришли из сельских общин на вполне традиционное для России производство, развитое в городских условиях и настолько требовательное, что столкнулись на нем совершенно с другими условиями жизни, принять которые были не в состоянии. Похожий процесс шел и в деревне. Земли крестьян, ушедших в город, переходили не в общину, а в распоряжение торговцев землей. Это было потрясением. Земля, как оказывалось, может быть не основой продуктивности, а самим продуктом.