− Мама, это же Берлин! − воскликнула она, − у нас целый день свободный, встреча завтра, ну пойдем погуляем и пообедаем заодно.

Я чувствовала усталость после перелета. Отдернув тяжелые шторы, дочь обнаружила небольшой балкон-террасу. Солнечные лучи тут же заполнили номер светом. Отодвинув окно-дверь в сторону, Оля вышла на балкон и плюхнулась в плетеное кресло с мягкими подушками.

− Мам, погода отличная, нам повезло! Могу посмотреть в интернете где, мы.

− Хорошо, только я устала немного, − я присела рядом.

Дочь окинула меня внимательным взглядом:

− Давай я спущусь вниз и попрошу приготовить нам чай, а ты пока почитай, где мы, − сунув мне свой телефон, она ушла.

Очки остались в сумочке, а без них было сложно читать. Отложив телефон в сторону, я стала ждать Олю. Она быстро вернулась. Чай возвращал мне силы. Я немного расслабилась, слушая, что нашла дочь в интернете:

− Итак, наш отель находится в Вильмерсдорфе, это юго-запад Берлина. Район Вильмерсдорф считается очень престижным. Так как, около половины жилых домов были разрушены во время второй мировой войны. В районе находятся не только старые шикарные виллы и особняки, но и многоквартирные жилые дома, построенные после войны. Почти всю западную часть района занимает лес и озёра. Можно сказать, что в этом районе встретились две противоположности: природа и бетонный город. В Вильмерсдорфе всегда жили знаменитости: политики, экономисты, деятели науки и культуры. Здесь много посольств и посольских резиденций… Ну что? Как ты? Готова на небольшую прогулку? − спросила она.

Я не могла ей отказать и утвердительно кивнула. Район оказался и впрямь красивым, с чистыми, аккуратными улочками. Мы зашли в первый попавшийся ресторанчик. Пока ждали наш заказ, я вспоминала, как готовила моя бабушка. Оля была в деревне совсем маленькой и не помнила почти ничего. Мне приятно было, что ее любопытство коснулось моей семьи, моего детства… Нам принесли жаркое из картошки с мясом в горшочках… Память вновь вернула меня в мой родной дом. Ни одна деталь не ускользнула от меня… Я на кухне. Напротив, русской печки, висит рукомойник, под ним стоит на табуретке деревянной тазик, а под табуреткой − ведро. Здесь же рядом прибита вешалка для обыденной одежды − для фуфаек, в которых ходили управляться к скотине, во двор, в огород. Около печки − деревянный шкаф для посуды (чайной и столовой). А ниже − лавка, под которой располагались чугуны. Бабушка доставала их из русской печи ухватом или рогачом, наполненными и утомленными в печи деревенской пищей.

− Вкуснее, чем приготовленную картошку с мясом в русской печи мамой старенькой и ее большие пироги, я ничего не ела в своей жизни, − дочь удивленно приподняла бровь, − может быть, потому что в них присутствовал вкус детства моего? Да… так и есть…

Оля, подперев рукой лицо, внимала моим воспоминаниям.

− Знаешь, − я мысленно вновь вернулась в дом, − дальше в доме были неотапливаемые сенцы-сенки. Это небольшое помещение, перегороженное самодельной стенкой из досок и дверью, под названием кладовка. В кладовке хранились ненужные вещи, хозяйственная утварь… А еще в кладовке висели свиные копченые окорока. Они оставались после долгой, суровой сибирской зимы, не съеденные за зиму. С наступлением ранней весны, когда снег темнел, с ранними проталинками заносили в избу, засаливали в деревянных бочках, заливали крутым соленым раствором со специями, недели две вялили, давая им обсохнуть на весеннем солнышке, а потом коптили в бане, которая топилась по-черному. Развешивали их в бане над каменкой и топили баню до готовности окороков. А летом − придут с работы на обед, дядя ли заглянет по пути из МТМ (машинно-тракторная мастерская) или мама прибежит на обед на час (она уже жила постоянно в Велижанке), отрежут кусочек, да картошечку, да горбушку домашнего хлеба, да молочка из ямки, что на улице − вот и сыты!