Напев сам всплыл вдруг в голове:

Пройдет товарищ все бои и войны,

Не зная сна, не зная тишины.

Любимый город может спать спокойно

И видеть сны, и зеленеть среди весны.

Эту песню военных лет в исполнении Марка Бернеса очень любили слушать его родители, а отец так вообще виртуозно владел баяном и эту песню напевал часто.

«Если здесь зависнуть надолго, то и курить бросишь и про «Абсолют» забудешь. Санаторий, блин», – выругался Максим, страстно возжелав выкурить утреннюю сигаретку. Поняв, что лучшее занятие сейчас – это сон, он недовольно ретировался обратно в келью.

– Глеб, вставай, – зычно скомандовал Дедята, громко шаркая сапогами по полу. – Князь нас ожидает.

– Князь? Он все знает?

– Что знает Князь, знаю я. Что знаю я, знает и Князь. Расскажешь ему, что мне сказывал.

Максим и Дедята направились в терем Князя, пересекая площадь, уже наполнившуюся разным людом.

В палаты княжеские их впустили двое дружинников, стоящих у врат, и Князь жестом указал воинам выйти за ворота, оставшись наедине с гостями.

– Княже, – отбив поклон начал Дедята, – послушай Глеба, что он расскажет. Да не суди строго.

Максим изложил Князю то, что накануне рассказывал Дедяте. После долгой паузы, сопровождавшейся раздумьями, Князь наконец нарушил тишину:

– Владимир сватается к моей дочери Рогнеде. Он сейчас из-за моря вернулся, от варягов. В Новгороде сел.

Кровь ударила в лицо Максима.

– Как ваш город называется?

– Сей град называют Полоцк, – ответил Жрец.

– Боже мой! – схватился за голову Максим. – Боже мой!

– Говори! – приказал Князь.

– Дочь Ваша, Рогнеда, отказала Владимиру, потому как не мил он ей. Так?

– Истинно.

– Сказала, что негоже ей, княжеской дочери, у робичича^>1 сапоги снимать. Так?

– Истинно.

– Дочь твоя, Князь, замуж за Ярополка хочет, брата Владимира. А тебя зовут Рогволод, – переходя с «вы» на «ты» из-за отсутствия опыта обращения к Князю, сказал Максим.

– Верно молвишь!

Видно, что из всего вышесказанного, Князь ближе к сердцу воспринял только последние слова, и Максим понял, что Князь вначале был явно скептически настроен, не то что сейчас.

– Тебе, Княже, бояться его надо. Вероломно сердце его. Убить он тебя хочет, а дочь твою силой взять.

Рогволод нахмурился, но тут же лицо его распрямилось, и Князь захохотал во весь голос. Палаты содрогнулись от зычного смеха Князя, и на пороге показались дружинники. Князь махнул им рукой, продолжая закатываться от смеха, и воины удалились.

– Владимир – щенок. Заяц трусливый. Как только погиб Олег, брат его с Ярополком, трусливо бежал к варягам, и не было его видно три года. Нет дружины у него, достойной моей, нет стен крепостных, нет силы в руках, нет храбрости в сердце. Он из рода раввина хазарского, и раб душою! – сменил гнев на хохот Князь.

Максим сидел, опустив голову и прекрасно понимая, что Князь все-таки всерьез не воспринял его слов. Этот человек привык сам распоряжаться судьбами людей и никогда не подчинялся провидению.

– Сильный человек чаще всего великодушен, а униженный в своей жестокости меры не имеет, – обреченно ответил Максим.

– Ступай к себе, Глеб. Мы с Дедятой совет держать будем, – приказал Князь.

Дедята выглядел опечаленным, когда вернулся вслед за Максимом в капище.

– Князь не поверил тебе. Он решил, что это я тебе рассказал про его дочь, про сватовство Владимира. И мне, получается, не поверил, – печально вздохнул Дедята, – но я-то знаю, что слова тебе об этом не говорил!

День уже израсходовал свою силу, и солнце, нещадно напекавшее тело, склонилось к закату.

– Хочу искупаться на реке, – не столько спросил, сколько поставил в известность Максим.