– Соединяем это начало с восьмеркой, которую раньше выучили. – Мари включила трек и встала в центре зала. – И-и… un, deux, trois!47

Они слаженно делают первый шаг, но дальше всё вразнобой.

Не могу уловить такт, музыка идет волнами и меняется каждую секунду. Быстро-медленно, вверх-вниз…

– Нет, стоп, так не пойдет!

– Почему такой странный трек, Мари? Qu’arrive-t-il?48 – Реджина в удивлении вскинула руки.

– Нет четкого ритма, да? – поддержала ее Валери.

– Девочки! – Мари улыбается. – А чего вы хотели? Попсу, как всегда?

– Признайся, это Райан постарался? – Валери загадочно улыбнулась и в упор посмотрела на Мари.

Райан – популярный в городе саунд-продюсер, который известен еще и тем, что неравнодушен к Мари.

– Он самый. Так, сейчас главное не это! – Мари поспешила сменить тему. – Важно, чтобы мы все уловили этот непривычный для нас темп.

Спустя десять минут к ним приходит слаженность.

А так даже интереснее, подумала Ксантия. Движения и ритм постепенно усложняются, не знаешь, чего ждать дальше от музыки и от танца. Эта непредсказуемость рождает драйв и увлеченность. И вот они уже идут более уверенным шагом, слышно, как их ладони синхронно ударяют о деревянный, немного шершавый пол зеркального зала. Запах пола и их разгоряченных тел пьянит. Теперь они – одно целое в этом пространстве, в этой музыке, в этом составе!

– Magnifique!49 Очень хорошо. Думаю, мы достаточно разогрелись, чтобы приступить к нашей любимой растяжке. Да-да, не надо кислых лиц!

– Тогда я побежала. – Довольная Валери послала всем воздушные поцелуи – и была такова.

– Да, давай. Mes filles50, перерыв пять минут. – Мари с Реджиной подошли к Ингрид, чтобы обсудить расписание похода всех танцоров к швее на примерку.

– Вот точно на свидание намылилась! – Кира расстегнула липучки у наколенников и отбросила их в сторону. – Пойдем попьем воды, Ксанти. Такая уж наша доля. Кому-то свидания, а кому-то пляски.

– А знаешь, меня это полностью устраивает…

– Да ладно? – Кира недоверчиво смерила подругу взглядом.

Девушки спустились по лестнице на второй этаж, где находились кулер с водой и дамская комната.

– Правда, Ки. Я счастлива. У меня есть танцы.

– Танцы тебя не поцелуют и не сделают еще много чего другого…

– Кира!..

– Точно тебе говорю. – Кира рассмеялась и удалилась в кабинку. – Знаешь, у нас будет вечеринка. У моего одноклассника. Хочешь с нами?

– Там строгий фейсконтроль?

– Нет, конечно. Всего-то и нужно, что прийти в пижаме и без нижнего белья.

– Хм… – смутилась Ксантия. – Ки, и часто вы так собираетесь?

– Когда родители у кого-нибудь уезжают. А вообще это бодрит, знаешь. – Кира вымыла руки, посмотрелась в зеркало и поправила волосы идеально наманикюренными пальцами. – Ты сидишь такая расслабленная, попиваешь какой-нибудь приятный напиток. Вокруг тебя много мужской энергии, и ты вроде невинная, ничего такого не делаешь. Но это дико возбуждает, когда понимаешь, что стоит только расстегнуть пуговицу… – она тут же принялась расстегивать молнию на своем тренировочном топе, – как может случиться что угодно!

– Я, пожалуй, воздержусь. А то правда еще не смогу себя контролировать. – Ксантия рассмеялась.

– Ксанти, жизнь одна!

– Да, я в курсе, Ки. Пойдем, а то нас потеряют.

Может, Кира и права. Действительно: почему все с кем-то встречаются, а я одна?..

Эту встречу Ксантия так трепетно и всей душой представляла, еще будучи подростком в летнем кемпе, когда на дискотеке на медленном танце оставалась без пары – худая и высокая, на голову выше сверстников. Родители отправляли ее туда каждый год, и именно там, в горах, утопающих в зелени, Ксантия и провела счастливо все свое детство. Жизнь в кемпе всегда просто кипела: танцы, театральные постановки, репетиции в тихий час в настоящем концертном зале, когда все остальные спят, спортивные соревнования, День Нептуна и королевская ночь, когда дискотека заканчивается не в одиннадцать, как обычно, а в час или два ночи, а перед ней – гала-концерт… В этом было такое счастье! Из четырех сезонов в кемпе некоторые, в том числе и Ксантия, приезжали на два, а то и на три. И по мере того как Ксантия взрослела, ситуация менялась кардинальным образом: ее худоба перешла в разряд аппетитной стройности. Четко обозначились талия, грудь и бедра. Длинноногая, с хрупкими плечами, она была похожа на балерину или гимнастку. Особенно когда собирала русые длинные волосы на затылке в конский хвост или шишку. Теперь в кемпе у нее был выбор. Яркая и энергичная, она приковывала взгляды парней, в большинстве своем старше себя. Неудивительно, что ее первой юношеской любовью стал диджей в этом самом лагере. Возлюбленный Ксантии был негласным секс-символом, на пять лет старше воспитанников самого старшего отряда – пятнадцатилетних девушек и юношей, которым порой легко можно дать на вид и восемнадцать, и двадцать. И Ксантия была в их числе. Тайлер, так звали диджея, был уверенный в себе до невозможности, с низким голосом, высокий, с выдающимся орлиным носом, что придавало ему особый шарм, и ходил он каким-то особенным, размеренным шагом. Он понравился ей сразу. Она верила, что мужчину делают мужчиной поступки, действия. Как вел себя он? Он постоянно был рядом с ней: на общих фотографиях отрядов, на репетициях, когда они с девчонками отпрашивались с тихого часа и репетировали в полутемном прохладном концертном зале, а он ставил им музыку. Иногда он приходил к ним в отряд пообщаться с коллегами-вожатыми, а она дико ревновала его к ним. А как-то раз после спортивных соревнований, когда начался какой-то сумбур с фотографированием, он просто сгреб ее в охапку и прямо перед фотокамерой очень нежно поцеловал где-то в область чуть выше губы. Вообще он относился к ней с родительской даже какой-то теплотой, по-взрослому. Она очень скучала по нему днем и с такой надеждой ждала каждой дискотеки, где они с девчонками всегда занимали на танцполе неизменное центральное место прямо перед диджейским пультом. На медленном танце она отказывала всем парням, все время глядя на него. Она знала, что, когда дискотека закончится, он, как всегда в конце, поставит медленную песню, потом выйдет из-за своего пульта, спустится по небольшим ступенькам, ведущим на танцпол, подойдет к ней и так тепло обнимет – и они молча, медленно будут то ли танцевать, то ли просто стоять обнявшись, а за десять секунд до конца песни он выпустит ее из своих теплых, крепких объятий и вернется за пульт, а она, как всегда, будет ночью плакать…