Но неожиданно мою руку перехватывают, и я лишь слегка надавливаю на артефакт.

– Вы с ума сошли? – В глазах Стефана неподдельное беспокойство.

Он сжимает мою ладонь крепкими пальцами и явно мысленно подбирает слова. Я тоже вдруг теряю дар речи, пока не слышу странный треск.

Мой артефакт всё же активировался? Теперь внутри шара пробегают молнии, норовя выйти из него, а потом…

Всё происходит быстро. Меня толкают вбок, и я падаю со стула. А следом раздаётся взрыв.

Я зажмуриваюсь, осознавая, что пришёл конец. Жаль, нельзя отмотать время назад! Кто меня тянул за руку! Но я была так уверена, что всё правильно.

– Могло быть и хуже, – очень спокойно произносит Дайер.

После этого аудитория оживает, адепты принимаются вполголоса обсуждать случившееся. Я приоткрываю глаза.

И вижу склонившегося надо мной чёрного мага, хмуро разглядывающего моё лицо.

То, что было артефактом, теперь похоже на чёрную кучку мусора, а на столе под ним теперь ровный чёрный круг. Дайер вовремя поставил защиту, и взрыв произошёл внутри купола. Никто не пострадал.

– Простите, – выдавливаю я. Хочется сквозь землю провалиться.

При этом я испытываю смесь восхищения и страха. Дайер так быстро среагировал, так чётко поставил защиту. А я даже не поняла, что происходит.

– Поднимайся, – вздыхает он.

Теперь он словно теряет ко мне интерес и принимается разглядывать то, что должно было быть артефактом. И ничего больше не добавляет. Означает ли это, что Дайер меня не собирается прощать? Меня это беспокоит.

– Я всё переделаю, – горячо заявляю я и подаюсь вперёд.

– Не надо, – кажется, Стефан слегка бледнеет. – Сначала я разберусь, из-за чего произошёл взрыв. А вы, адептка, сходите к лекарю.

Кто-то после этих слов хихикает, но затихает под строгим взглядом Дайера.

– Я в порядке, – опускаю голову. – Я надеюсь, произошедшее не сильно скажется на оценках?

– Зайдите ко мне после сегодняшних занятий, если хотите узнать. А пока вы свободны.

С этими словами он отходит от моего стола. И что это значит? Я не горю желанием заходить в кабинет к Дайеру и оставаться там с ним наедине. Интересно, если не приду, он же не влепит мне самый низкий балл?

Делать нечего – я выхожу из аудитории и понуро плетусь на улицу, чтобы найти там лавочку и отдохнуть.

Снаружи прекрасная погода контрастирует с моим унылым настроением. Солнце греет, слышно пение птиц, на редких деревьях, посаженных между корпусами, шуршит от ветра листва. В приюте в это время года мы целыми днями работали в прилегающей теплице, и выйти из неё, чтобы на недолгие мгновения почувствовать ветерок, было самым желанным удовольствием.

Вот и сейчас я ненадолго чувствую себя легче. Можно же сказать, что ничего плохого не случилось? В артефакте наверняка была бракованная деталь, иначе как бы он взорвался?

За недолгую прогулку я возвращаю себе боевой настрой. Следующее занятие тоже будет практикой, но на этот раз по фамильярам. Легко не будет, но мне надо показать свой максимум.

С этими мыслями я отправляюсь обратно в учебный корпус, но меня останавливает знакомый шорох крыльев бумажной птички. Смотрю в небо и правда вижу посланника сестры: сложенную из бумаги птичку. Сестра редко пользуется этой магией, в крайних случаях. Похоже, это он.

Вытягиваю рук, и птичка приземляется на неё, сама разворачивается в исписанный ровным почерком лист. Читаю, надеясь, что там обычное её ворчание, и послала она птицу из-за моей выходки, а у сестры всё хорошо.

“Лиана, я долго подбирала слова. Не смогла. Я знаю, что в последнее время слишком мало уделяла тебе внимания, и это полностью моя вина”.