Парад утром первого января – вещь особенная. В параде участвуют все отмечающие Новый год. Обычно часов в 10 утра я выхожу холодным утром на балкон, беру мерзлыми руками чашку крепкого кофе и наблюдаю за улицей. Первой появляется молодёжь – эти ребята ещё празднуют. Их лица выражают отсутствие любой мысли и абсолютную безмятежность. Они ещё не всё выпили и ищут, где продолжить, оповещая об этом город громкими песнями. И это прекрасно. Я люблю их за это. Далее плетутся взрослые мужчины. Они идут поодиночке, оглядывая весь мир тусклым взглядом и проклиная все выпитое накануне. Делать с этими людьми можно всё, что душе заблагорассудится, и совесть совсем не мучает. Я, например, весь год собираю шарики из подшипников. Если кто не знает, шарик из подшипника – это такая особенная металлическая сфера, предназначенный исключительно для того, чтобы кидать кому-нибудь в голову с балкона высокого этажа. Летит шарик недолго, но видели бы вы, сколько тоски, ненависти и одновременно пофигизма в этом взоре. Я люблю весь проспиртованный город утром первого января.

Мрачная, серая туча словно второй подбородок медленно выползала из-под грозовой. На горизонте краски уже смешались, и вся непогода представлялась одной громадной устрашающей махиной. Над головой все ещё сияло солнце. Ему оставалось светить всего лишь несколько минут, но сияло оно также захватывающе, как девушка в сквозящем платье.

В пучине неба метался сокол. Свободная птица не побоялась непогоды и полетела навстречу туче. Сейчас в кромешной тьме она боролась с непогодой, повинуясь лишь своим чувствам. Он долго сражался, но эту битву ему было не выиграть. Гордая птица попала в завихренье, и теперь камнем падала, навстречу своей гибели.

Внезапно налетел ветер, позавывал несколько минут. Затем все стихло. Пошёл дождь. Капли стучали по воде сначала поодиночке, затем все чаще, чаще, пока не слились в один сплошной стук воды об воду. Было тихо, но засверкали молнии, разразился гром. Вскоре все озеро было объято вспышками. Казалось, будто вся природа сконцентрировалась вокруг крохотной лодки, плывшей к месту падения сокола и с невообразимой яростью бесновалась вокруг.

На востоке вставало солнце…

Ночью позвонила Вика. У Вики КМС по фехтованию, что ничего не говорит о ней как о человеке, но знать об этом надо всем. В детстве Вика была маленькой такой, компактной девочкой, поэтому папа переживал за неё, он ведь знал, что творится в обычной школе с маленькими, компактными девочками. Папа был человеком умным и решил отдать дочку в какую-нибудь секцию, где её научат бить мальчиков. Отдал он её заранее, с четырёх лет. К школе Вика знала сотню способов убийства человека тетрадкой в клеточку, метко плевалась компотом, знала все восточные единоборства на уровне Нео. Вскоре в младших классах её средней школы наступил мир, покой и матриархат.

Школу Вика закончила с золотой медалью, попробовали бы ей медаль не дать, выпустилась, хотела поступать на ФНБИК, но потом плюнула и пошла в МГУТД. Годы прошли, а вчера она звонит мне, говорит пару предложений, отказаться от которых я попросту не могу, так что в конце марта я еду в Сеул моделью. По телефону Вика говорит путано и непонятно, но суть ясна. Долгие годы своей жизни она готовилась к этим соревнованиям, и, наконец, она участник чемпионата мира по стрижке волос. Как бы то ни было, я еду с ней в качестве модели. Надеюсь, вернусь не сильно лысым.

В Обнинске тепло и рано темнеет. Рано темнеет не потому, что за окном вечный Мордор, ноябрь или жабы солнце сожрали, а потому что во всём достаточно невысоком городе построили один большой дом, который как бы отражает мечту обнинцев о светлом будущем. Это светлое будущее загородило собой солнце для всего города. Бабушка объяснила, что именно поэтому большинство жителей города носят фонарь устрашающего сиреневого цвета. Тепло же из-за батарей. Каждая суббота в Обнинске заканчивается проверкой на прочность. Обед начинается где-то в 7 вечера с драников, затем гречка с курицей, макароны с котлеткой, в духовке зреет рулька, а из-под стола выглядывает арбузик, как бы невзначай. Заканчивается обед, перетекающий, как и я, в ночь около 12 на диване. В полночь по радио России на вечно включённом трехпрограммнике звучит гимн России, после чего радио выключается, и во всем городе наступает тишина, схожая с тишиной в арагонских степях или московских библиотеках.