Михаил спокойно на неё посмотрел и обнял её руку. Он тяжело дышал и смотрел в окно, пока машина ехала по улицам Москвы. Ни он, ни Гаянэ, не знали что рядом со входом в прокуратуру прятался один из членов секты, в которой находился Фёдор.

Дома Гаянэ осмотрела Мишу, ставшего ее новым пациентом, и приказала ему отдыхать. Он попробовал возражать, попытался встать и позвонить своему начальнику, но женщина сама позвонила главному военному прокурору. От него она услышала, что она права, и прокурору надо отдохнуть. Михаил лежал на кровати в своей комнате, рассматривая, как ветер играет с листьями деревьев во дворе. Тем временем его любимая начала готовить ужин. Женщина всегда остается женщиной. Гаянэ варила суп, время от времени (с его разрешения) отвечая на телефонные звонки. Миша с нетерпением ждал, пока она приготовит.

Он знал ее «руку» еще с момента, когда Федор не начал выпивать и ревновать Гаянэ ко всем мужчинам. Прокурор обожал блюда ее приготовления – всегда такие нежные и вкусные, как для царской семьи, и с нотками её родимой Армении. Он неимоверно обрадовался, когда увидел Гаянэ, входящую к нему в комнату с тарелкой в руках. Почувствовал её холодные бледные руки и мокрые волосы. Она гуляла по его дому, в нижнем белье и босиком. Он начал её жалеть.

– Миш.

– А?

– Могу у тебя остаться? – спросила она очень тихо, потупив глаза в пол.

– Конечно, можешь. Вместе с Лилит. Федор взялся за старое?

– Вообще, мне лучше уехать на фронт.

– Что случилось Гаенька? На тебе лица нет.

В ответ женщина молча сняла мокрую форму, показав многочисленные рубцы от побоев, оставленных Федором, вчера вечером.

– Когда это было в прошлый раз? Ты не хочешь подать заявление на него?

– Самые новые – вчера. Высказал всё что мог. Избил до крови. Он меня ненавидит. Сказал что убьет Лилит, если я убегу к тебе. Дура! Почему я послушалась его и не отправила дочь к тебе? Что с ней будет? Я за неё боюсь. Мы с ней договорились, чтобы я попросилась на фронт. Ты можешь помочь? Он… Он меня «порадовал». Сказал, что у него на стороне есть сыновья, а Лилит он не признаёт своей дочерью. Ублюдок! Ты бы только знал, сколько раз я с ним бы смогла иметь сына, и не одного. После того, как он избил меня по пьяни в шестой раз, и у меня снова случился выкидыш, я уже перестала считать этих наших неродившихся детей.

Мужчина, ошарашено слушавший эту исповедь, поставил тарелку на тумбочку. Женщина, стоявшая у окна, разрыдалась, сотрясаемая беззвучным горем. Он встал и обнял ее. Гаянэ упала в обморок, а он усадил её рядом с собой на кровать.

– Гаенька, это ужасно. Оставайся здесь, сколько захочешь. Я не дам тебя обидеть. Помогу тебе с разводом. Но в первую очередь надо спасти Лилит. Я завтра начну этим заниматься.

– Миша, у нас есть шансы? – сказала женщина, гладя его ладонь.

– Послушай, у меня в паспорте уже есть и штамп о браке, и штамп о разводе. Будет и у тебя. Одной печатью больше, одной меньше. Это же просто формальность. Важно видеть людей за бумагами. А я вижу, очень красивую южную женщину, которую люблю.

Гаянэ улыбнулась, почувствовав надежду на нормальную жизнь. Она села на кровать, жестом пригласив к себе. Они были рядом и, обнявшись, утонули в долгом поцелуе.

– Ты замёрзла. У тебя мокрые волосы.

– Не волнуйся. Ничего такого.

Однако он не поверил, быстро нашёл ей сухую одежду и дал один полотенец, а вторым вытер её мокрые волосы. А затем приказал Гаянэ снять и нижнее белье. Так и не вернувшись к супу, Михаил подошел к платяному шкафу со сменным бельем и выдал Гаянэ свою нижнюю рубашку под китель. Он накрыл её одеялом и сказал ложиться.