– Не стесняйся задавать мне вопросы, я всегда готова помочь и поддержать тебя. Я тебя очень люблю и всегда тебе помогу.

–Спасибо, мама. Но сейчас я должна тебе помочь.

– Лиленька, иди ложиться спать. Со мной уже лучше.

Услышав эти слова, Лилит знала, что надо ещё немного посидеть с мамой. Она нашла чистую ночную рубашку и дала её маме. Лилит также одежду в крови взяла и пошла её постирать. Девчонка сильно переживала, если фактически отец к её рождения был другой, значит, это она была виновата в горе своей матери.

***

Двадцать четвертого июня 1941 г. солнце, казалось, не хотело заходить. Раскалённая звезда нагревала воздух, и всё вокруг до нестерпимого жара. Австрийцы из 45-й пехотной дивизии зло шутили, вспоминая слова командира Фрица Шпиглера о том, что цитадель падет к их ногам после мощного огневого налёта. Как бы ни так! Мечта о легкой прогулке и преследовании бегущих русских, как было год назад на Марне с французами, теперь вызывала только озлобление. Два дня «советы» отстреливались и держали оборону отдельных помещений. Лишь после подрывов удалось добиться капитуляции последней организованной силы. Однако то тут, то там раздавались одиночные выстрелы защитников крепости.

В воздухе стоял сладковато-приторный, тошнотворный запах разлагающихся тел погибших защитников Брестской крепости. Всех их, и погибших, и сдавшихся на милость победителя, ждала одна участь: нацистская пуля. Женщины и дети отправлялись в тюрьму или использовались в качестве заложников против последних советских защитников. От них надо было избавиться поскорее, ведь фюрер уже анонсировал своему итальянскому союзнику совместный визит в крепость на Буге. Немцам надо было действовать быстро. Быстро «зачистить» и быстро избавиться от трупов. Айнзацгруппа «Б» разделилась: «зондеркоманда 7а» осталась в Бресте, чтобы подготовить визит первых лиц двух фашистских государств. А вот «зондеркоманда 7б» двигалась дальше в тыл группы армий «Центр», сея смерть и уничтожение на оккупированной советской земле.

Командир айнзацгруппы «Б» Артур Нёбе самодовольно стоял на пригорке у Брестской крепости вместе с несколькими эсэсовскими офицерами, наблюдая за своим конвейером сверти. Всё новые грузовики привозили тела мертвых советских военнослужащих, отдельных женщин, детей, которых сбрасывали в огромные кучи. Конвоируемые эсэсовцами, к полю изредка подходили группы измождённых и полуживых советских военнопленных, которые расстреливались и тут же пополняли «пирамиды смерти».

Когда каждая такая пирамида достигала определенного уровня, Нёбе давал отмашку правой рукой, в которой у него была зажата перчатка, и тот час к груде тел подбегал один эсэсовец, обливал ее из канистры бензином и поджигал. Каждый такой пожар Нёбе встречал, вскидывая руку в нацистском приветствии с криком: «Sieg Hail!». Тому же примеру следовали и офицеры «зондеркоманды 7а», стоявшие рядом с ним.

– Кто бы мог подумать, что эти свиньи будут так хорошо гореть? – сказал Нёбе повернувшись к Вальтеру Блюме, командиру «зондеркоманды 7а».

– Они горят так же красиво, как книги этих идиотов! – угодливо выгнувшись отвечал убийца в фельдграу.

– Партайгеноссен, как вам нравится такая «Акция против антигерманского духа»? – спросил Нёбе, обращаясь к другим офицерам «зондеркоманды 7а» с дьявольской улыбкой.

В ответ последовали аплодисменты от палачей с черепами на фуражках.

***

Четырёхкомнатная квартира Миши была самой просторной среди квартир его друзей, хотя комнаты не были большими. С минимумом вещей, идеально прибранных и распределенных по комнатам, квартира, скорее, напоминала музей, чем место проживания живого человека. Книги на полках стояли, уложенные по темам и алфавиту, записанные в блокноте-«каталоге», чтобы знать, что где стоит. В одной из комнат отдыхала Настя, недавно приехавшая вместе с Мишей в столицу из Смоленска. Она ждала, когда друг её мужа придёт с работы, прослушивая грампластинки. Утром она немного помогла прибраться на кухне, искупалась и очень тщательно помыла волосы. Хотя у Миши было немного провизии, Настя приготовила себе и ему перекус, упаковав еду для Миши в бумагу, чтобы он имел бутерброды на завтра. Около 18 часов он явился. Видно, что бежал по лестнице, чтобы успеть.