– Зин, «баксы» у тебя?

– Послушай, Панас, – проныла Зина, пребывая в пьяной неге, – чаво ты клеишься к моим честно заработанным «бакам»?

– Что ты, Зинок, просто беспокоюсь, чтобы ты их не потеряла, – смущённо оправдывался он.

– Панас, пошёл вон. Ты мне ещё должен «Кировоградскую с перцем» за то, что целый день мёрзла на улице. Она у тебя стоит под столом.

«И откуда она все знает, – подумал Панас, – ничего от неё не скроешь, как от тёщи».

– Зинок, я, если сказал, значит, сделаю.

– Панас, а между прочим, «америкос» даже очень ничего. Не то, что наши!

– Послушай, Зин, не трогай «секцию». А если нужны гроши, так и говори. Устрою тебе ещё одну встречу со «Штуцером». Но сперва отдашь ножницы.

– Ну ладно, Панас. Я же пошутила. Панас, а где твой обещанный поцелуй перед строем? – блеснув своими лукавыми глазками, кокетливо выдохнула героиня.

– Зинок, да за такие слова. Да я готов свои собственные 150 отдать, – оживился Панас, сконцентрировав взгляд на «выдающемся» достоинстве Зинки и раздвигая желающих, стал приближаться к имениннице.

Панас был пьян и от успеха, и от всего остального.

* * *

Рабочая неделя Директората, как всегда, началась с очередного совещания, на котором рассматривался план дальнейшей работы по делу и перспектива реализации материалов.

Начальник Управления генерал Песочников заседал в президиуме. Вокруг расположились начальники рангом чуть пониже, но с амбициями чуть повыше. Каждый вошёл в свой образ. Трещали надутые щёки, принимались философские позы. От собственного величия закатывались глаза, как при обмороке. Демонстрировались многозначительные жесты, отдавались тупые распоряжения, в избытке разливалось подобострастие и закамуфлированный подхалимаж. Никто особо не старался скрыть желание приукрасить свою репутацию и поднять в глазах «зала» свою значимость. В воздухе витала непонятная напряженность и глупая торжественность. Президиум шевелился, как облитый бензином муравейник. Разворачивающийся «спектакль» чем–то напоминал «сходку», на которой надо было поделить и утрясти, кому что достанется «на грудь», если «возьмут» «америкоса».

Генерал взял в руки свою речь и направил её исключительно на Панаса. Из неё следовало, что надо сделать это, это, это и ещё много чего. Одновременно «Песок» в течение часа рекомендовал за помощью обращаться к товарищу Горбачеву из другого «сектора». Потому что товарищ Горбачев хотя и специализируется по другим делам, но: «…очень опытный и ответственный товарищ».

И здесь Панаса прорвало.

– Товарищ генерал, да какой он мне товарищ. Мне такой товарищ в сорок первом на Днепре – хату спалыв!

Зал, как компрессор, засосал весь воздух до отказа. Стало видно и слышно, как солнечные зайчики в предчувствии затмения забились в дальний угол помещения. На сцене из прогрызенного паркета появилась морда здоровенной крысы, чем-то напоминавшей одну из ведущих НТВ. Президиум сделал равнение направо, сконцентрировав свой взгляд на выступавшем. Панас живо представил себя невинной жертвой одного из процессов 37-го года.

– Товарищ Бандура, я призываю Вас к порядку, и не забывайте, что Вы находитесь на служебном совещании, – выдавил из себя остаток речи генерал.

Общий вздох присутствующих чуть не просквозил Бандуру. Однако от помощи «горбатого» Панас отказался категорически. На то были свои причины.

Месяц назад оперработник Трофим из соседнего «сектора» подготовил к реализации материалы по валютчикам. Над разработкой преступной группы он «кувыркался»27 целый год. И вот перед самой реализацией, – захвата с поличным, «горбатый», облизав одного начальника и поплакавшись другому, отстранил от дела Трофима, взял себе в производство материалы и попытался «снять сливки».