и отдачи последних почестей великому и неповторимому вождю. Искренне считая, что страна понесла большую утрату и никто и никогда не сможет заменить великого вождя на его почетном месте. И уже на следующий день находился новый вождь, которому рукоплескали не менее, чем старому.

А страна продолжала идти выбранным коммунистической партией путем, к обозримой, но не достижимой цели, – «всеобщему коммунизму». Максиму, кстати, тоже довелось принять участие в подобном мероприятии 10 ноября 1982 года. Когда умер Владимир Ильич Брежнев. Максима, как и других его одноклассников, обязали нести почетный караул у портрета великого вождя, перевязанного черной, траурной лентой, и обложенного со всех сторон похоронными венками от администрации школы, родительского комитета, и учащихся всех классов. Мальчикам и девочкам надлежало прийти в школу в отутюженной, чистой, школьной форме. Девочки – с черными бантами на голове. Стояли у портрета попарно, – мальчик и девочка. Смена происходила каждые полчаса, с тем, чтобы дать возможность постоять у портрета вождя всем желающим. Ребятам начальных классов, конечно, вся эта катавасия, – ехала, болела. Им бы лучше в футбол дали поиграть. Но, неусыпно бдящие за ними учителя, строго на них поглядывали, не разрешая даже почесаться в заднице, когда этого так хотелось.

Геля тоже хотела встать в почетный караул у портрета. И очень сильно настаивала, чтобы ее поставили вместе с Максимом. Она даже ради этого заставила маму купить ей новый, белоснежный передник к школьной форме. Но директор школы ей не разрешил, мотивировав свой отказ тем, что если она встанет рядом с Максимом, то перекроет почти весь проход по итак узкому коридору. Ей в лицо он, конечно, такое побоялся сказать и попросил классного руководителя, учителя математики, придумать что-нибудь. Тогда Ирина Александровна, придумала для Гели ответственное задание, которое она могла поручить только ей, и никому другому. Геле надлежало встать у входа в школьную столовую, и никого, подчеркиваю – никого, так ей объясняла математичка, не пропускать в столовую, до особого распоряжения директора, соблюдая при этом дисциплину и тишину, в этот траурный для всей страны день. Об этом Геля и объявила Максиму с грустным, но в тоже время гордым от важности порученного дела видом.

«Извини, Любовь моя, – произнесла Гелечка, и чмокнула Максима в нос. – Не смогу сегодня быть с тобой. Мне поручено архиважное дело».

Максим понимающе, с напускной грустью в глазах помотал головой и произнес тихо, как будто про себя:

«Печаль-то какая».

Геля, уходя, не расслышала, что он сказал и, обернувшись, попросила его повторить. И тогда Максим погромче произнес: «Буду скучать!»

А когда она скрылась за поворотом, победно выдохнул и даже повеселел.

На входе в помещение школьной столовой скопилась толпа жаждущих не только умственной и духовной пищи, но и тех, кто просто хочет жрать. Впереди стояли первоклашки, которых специально, для того чтобы они были первыми и их не вытолкнули из очереди старшеклассники, отпускали с урока пораньше. За ними уже толпились все остальные. Шум недовольства нарастал с каждой секундой. Учителя начальных классов с негодование просили Гелю пропустить хотя бы малышей. Но Геля, преисполненная своей ответственности, стояла на своем.

Без специальной команды директора школы никто в столовую не пройдет. Дело принимало серьезный оборот.

Директор школы даже и не зал о том, что он отдал такое распоряжение. А классный руководитель Гели, который все это придумал, не мог убедить ее в том, что директор разрешил запускать в столовую.