Резная дубовая дверь медленно отворилась. Степенно, словно делая великое одолжение, в тронный зал вошел думный дьяк.

– Звали, Ваше Величество? Привет, Никодим Иванович. Ваше Величество, изволю заметить, на прошлой неделе Вам шнур срочного вызова подле трона повесили. Согласно Вашему приказу. По правую руку от Вас находится. Дергаете и я тут как тут.

– Да? Надо же…

Царь, слегка наклонившись набок, посмотрел через правое плечо на красный витой шнур с пышной кистью на конце.

– Ничего, красивый…

– Лично выбирал, Ваше Величество.

– Гм, Наше Величество к этой красивой штуке еще не привыкло… – Царь выпрямился и осуждающе посмотрел на дьяка. – Вернее, Оное и не обязано такие мелочи помнить. Особенно, когда… – Царь резко замолчал, поняв, что едва не выдал государственную тайну. – Звали, чтоб тебе в обед ложкой подавиться! – воскликнул он в гневе. – Найди и доставь сюда президента академии всех наук Нашего Величества!

– Всех наук? Лечу стрелой каленой, государь.

Дьяк поклонился, неторопливо развернулся и прогулочным шагом направился к двери. Проводив его сердитым взглядом, царь сплюнул:

– Тьфу! Клоун. Доберусь я до тебя… – Когда государь начинал говорить о себе в первом лице, это означало, что его эмоциональное состояние перешло в зело неустойчивое положение и от него можно ждать крайне оскорбительного для окружающих поведения. Начальник Тайной канцелярии насторожился. Может, он и не был беспредельно умен, но наблюдательности в нем хватало с избытком. – Родственники у этого карусельщика есть, Никодим Иванович?

– Думаете надавить на Яшку через них? – Боярин хищно прищурился. – Есть, Ваше Величество. Мать преклонных лет. Правда, старуха глуха как пень и любит своего проходимца Яшку прямо-таки без памяти. А посему нужного нам результата мы не скоро добьемся.

– Да-а-а, – протяжно вздохнул царь, – мягко говоря, хреново мы еще воспитываем нашу молодежь.

– Прикажете казнить министра просвещения?

– А заодно и Аринкиного домашнего учителя? – не без сарказма спросил царь Михаил.

– Хорошо бы, Ваше Величество, – закивал головой Никодим Иванович. Он с детства отличался прямотой и простодушием. За что частенько бывал бит детьми боярскими. Но когда он подрос, а подрос он изрядно – три аршина в высоту, два – в ширину, то незамедлительно рассчитался со всеми своими обидчиками. Но был он незлобив, а посему, слегка поколотив супостата, он просто подтаскивал его к ближайшей сливной яме и сбрасывал туда под хохот и улюлюканье зевак.

Государь печально улыбнулся.

– Чтобы потом в Треклятом государстве в газетках написали, что у нас практикуются массовые казни?

– Они и так пишут, Ваше Величество. Нехай клевещут. У нас для них тоже камень за пазухой имеется.

Несмотря на всю свою незлобивость, Никодим Иванович по отношению к врагам Отечества и Его Величества был просто беспощаден.

В сопровождении Фомы в тронный зал вошел президент Его Величества академии всех наук Фридрих Карлович фон Махт. Он, как обычно, выглядел несколько мрачновато – черная широкополая шляпа, черный наглухо застегнутый сюртук… Правда, некоторое легкомыслие его образу придавали клетчатые черно-белые панталоны.

Шелковые чулки и туфли с перфорацией у президента академии тоже были черными. Что, собственно, говорило, о его мрачном восприятии мироздания. Мудрецы, конечно, не относятся к окружающей их действительности столь однозначно, но неглупые люди частенько позволяют себе иметь подобное мировоззрение.

На длинном носу Фридриха Карловича сидели круглые темные очки, а в правой руке он держал трость с бронзовым набалдашником в виде оскаленной морды волка.