Однако в этом случае ни Эдгар, ни Валек не подозревали подвоха: Монакского князя Эдгар знал лично, два года назад он выкликнул для него душу первенца, новое путешествие не сулило никаких неожиданностей.

Но только они тронулись в путь, как услышал Эдгар дальний протяжный звук, едва уловимый, смутный, тревожный. Звук столь дальний, что выкликатель не разобрал, что это такое. А ведь прежде он его уже слышал. Подъезжая к замку, еще издали Эдгар увидел на башнях и стенах сидевших рядком черных птиц с голыми красными головами. Ворота были распахнуты, и на земле, привалившись спинами к обитым медью створкам, лежали стражники в стальных доспехах. Показалось сначала, что опились они легким пьемонтским вином и уснули. Да только по лицам парней ползали черные мухи, и раздувшиеся безобразно щеки покрылись трупными пятнами. Валек хотел сразу же повернуть, но Эдгар спешился и осторожно вошел во внутренний двор – он всегда шел до конца. Учитель Андрей как-то сказал, что Эдгар непременно дойдет до реки иномирья, если не оступится.

Во дворе было не лучше – обитатели замка, будто в сказке о спящей княжне, все остались на своих местах, конюхи в конюшнях подле павших лошадей, кухарки и повара – на кухне возле погасшей плиты и корзин со сгнившими овощами и квашней с прокисшим тестом. Князь с княгиней лежали друг подле друга в спальне, будто мирно почивали. Подле изголовья матери стояла колыбель малыша. Заглядывать в нее Эдгар не посмел – внутрь заглянул Валек и зашептал слова, отводящие беду и сразу следом заклятия от летучей хвори. Судя по всему, смерть настигла всех обитателей замка ранним утром.

– Болезни тут ни при чем, – сказал Эдгар. – К счастью или несчастью, ни одна хворь не убивает мгновенно. Кто-то выкликнул души с той стороны, всех разом увел в иномирье. Более сорока человек… Какова же должна быть силища у этого гада!

Он отвернул ворот рубашки хозяина замка, но не для того чтобы нащупать пульс – и так было ясно, что князь умер дней пять назад, то есть как раз тогда, когда Эдгар с Валеком отправились в путь. Выкликатель искал медальон, который носит каждый мейнорец на шее. Но у князя не было медальона, хотя с первого взгляда было видно, что и он, и его жена принадлежали к высокому роду Мейнора. Не было медальона и у его супруги. Их сын еще не носил на шее амулет – его знак привешивали к колыбели, на полу у кроватки выкликатель отыскал обрывок цепочки.

– Уходим! – прошептал Эдгар и попятился, потому что почудилось ему, что в ясный день солнце начало внезапно меркнуть.

Уже повернувшись и шагнув к двери, приметил он на стене нацарапанное наискось и в спешке имя. «Марта». В спальне князя на только что оштукатуренной и украшенной чудесными фресками стене никто просто так не будет царапать надписи. У самого пола чей-то кинжал глубоко вспорол краску и штукатурку, дошел до кирпичной кладки, из острых порезов сложив женское имя. Эдгар ощутил на миг всю ненависть, которую вложил неизвестный в эти пять букв. Значит, между жизнью и смертью было несколько мгновений, которых хватило, чтобы вывести надпись на стене.

Внезапно на башне ударил колокол. Будто не медь загудела, а ветер завыл в горах.

– Колокол мертвых! – ахнул Валек. Ошибся, конечно. Будь это колокол мертвых, не ушли бы оттуда они живыми.

Из замка они бежали быстрее ветра, охрана с лошадьми неслась впереди, Эдгар и Валек сзади в безуспешной попытке догнать конных. Не догнали. Провожатые унеслись галопом, а выкликатель и травник, отдышавшись, сжевали по три листа каменного гостя, запили водой из фляги Эдгара – не отважились пить из ближайших колодцев или ручья, – и пешком отправились назад в Открытую долину.