Я развернулась на каблуках. Объяснение так себе, если честно, графский гнев и причина его вызвавшая несоизмеримы. Но Пьер же тупица, ему должно хватить.

Я хлопнула амбарной дверью, отчего хлипкое строение чуть не рухнуло, и поборола кровожадное желание устроить поджог, предварительно завалив выход бревнами. Злость не находила выхода. Было очень обидно. Я как-то уже привыкла, что у меня есть парень и две подруги. Нет, я, конечно, не надеялась, что Пьер мне абсолютно верен. Но одно дело догадываться, а другое – застукать его на горячем. И с кем? Мы же с Сюзетт почти сестры были, мы же клялись друг у друга кавалеров не отбивать.

Я шла через поле к замку, огибая нетрезвых гуляющих и рассеянно кивая в ответ на приветствия.

С Сюзетт у меня кончено. Не знаю еще, под каким соусом я с ней раздружусь, но точно доверять ей больше не буду. Мерзавка, предательница, кокотка!

Встреченная группка девушек радостно меня окружила:

– Все как вы и говорили, милорд. Горсть жгучего перца в штанах остужает пыл любого аристократа.

Я обвела взглядом толпу. Воинство мое, не ожидая наступления, уже вовсю атаковало. То тут, то там нежная и податливая шерезийская пейзанка отводила в сторонку кавалера, уже на ходу пытаясь развязать его гульфик. Что ж, я не могла их за это винить.

– А вы видали Сюзетт? – донесся веселый возглас откуда-то сбоку. – Пронеслась как фахан от святого слова, ругаясь и почесываясь. Говорят, что она побежала к деревенскому пруду.

– Надеюсь, ее достало проклятие какой-нибудь доброй девушки. Пусть отольются разлучнице наши слезы.

– Я хочу на это посмотреть, – сказала красотка, стоявшая справа от меня.

И пейзанки, улюлюкая и смеясь, побежали прочь, вожделея зрелищ.

Разлучница. Ну да, Сюзетт любила парней у деревенских девиц поотбивать. Только вот меня это, пока непосредственно самой не коснулось, и волновало мало. Смотреть на то, как бывшая подруга остужает в мутной водице обожженные перцем телеса, не хотелось. Вообще ничего не хотелось. И злость ушла, как будто и не было ее. Подумаешь Пьер, найду себе таких Пьеров еще с десяток и подруг других заведу. Впрочем, все равно это пустое. Пройдет еще пара лет, ну хорошо, десятка полтора, моя юная свежесть сменится дородностью. День за днем я буду заниматься хозяйством, общаться с местными кумушками, которым с каждым годом мне все труднее и труднее будет объяснить свое одиночество. Подруги выйдут замуж, нарожают детишек, а я…

Хорошо, что ардерские мужчины не плачут, мой всхлип походил скорее на предсмертный хрип. Я не владетель этого замка, а заложник, пожизненный и без права освобождения.

Встречный дворянчик полез обниматься, заверяя в любви и верности, я оттолкнула его и почти побежала к замку. Домой, под защиту стен Шерези. Мне надоело быть мужчиной. Я хочу забраться под одеяло, снять волшебный пояс и порыдать над длинной бесполезной жизнью, которая у меня впереди.

На кухне хлопотала Магда, я прошмыгнула мимо нее бесшумной тенью. Искушение не прятаться в спальне, а поплакать на теплом кухаркином плече могло сыграть со мной злую шутку. К тому же служанка была не одна, за столом уютно устроился давешний менестрель Станислас. Судя по тому, что доремарский владетель не почесывал поминутно промежность, а держал руки на столешнице, рядом с верной мандолиной, пейзанской мести ему удалось избежать.

В спальне я бросилась на постель, прямо поверх валяющейся на ней одежды. Все, я в домике. И с места не сдвинусь, даже если Спящий проснется, о чем непрестанно твердят бродячие прорицатели. Пусть мир катится в тартарары, мне до него и дела нет.