– Жили они дружно, мебель не переставляли. Хороший муж Юльке достался. – Похвалила молодых бабуля.

– А Лёнька жив еще? – уточнил кот.

– Что ему сделается, вертихвосту мира!? – Не сдержалась старушка.

Кот кивнул в ответ и вычеркнул неведомого американского мужа из списка охотников.

– А кого из родных могла обидеть Мира, да так, чтобы на смертном одре человек обиду помнил?

– Ты усатый говори да не заговаривайся! Наша девочка мухи не обидит. Послушная, красивая, добрая…

– Не та-ра-хти! – Подал голос Андрей – По интонации и реакции деда, Вилли понял, что именно так он останавливал болтливую сестрицу в детстве. Та мигом послушалась. И дед продолжил:

– Кажется, дочка моя приходила в тот год, когда Юлька родилась. Или позже. Я не уверен.

Старушка с сомнением смотрела на брата.

– Ты же знаешь, они погибли. Поезд разбомбили, и никто не выжил. Ты тогда от горя туберкулез подхватил и слег.

– Я же сказал, мне кажется. Днем это было в сентябре. Дождь стеной льет, в квартире пасмурно, а мне так тяжко стало, что решил, – откроется дверь и вылечу отсюда. Завис у входа. Жду. Мира про котика-кота в детской поет, а я думаю – малышку гулять повезут, пока коляску выносят, я и выскользну. А тут звонок. Мира открывает, вышла на площадку, дверь прикрыла и шепчется с кем-то на лестнице. Я прислушался – голос Ляли.

– Ты совсем сдурел! Ляля, жена твоя, под завалами на Моховой погибла. – Вклинилась опять бабуля.

– Знаю, но голос как у нее, выглянул – женщина лет пятидесяти стоит с чемоданами на лестнице. Ляле было 23. Но голос и глаза как у нее. И говорит Мире, мол родилась я в этой квартире и фамилию нашу назвала. А потом меня от двери унесло, женщина ушла, Мира дверь закрыла. И все.

Вилли напряг свои магические возможности. Дочь Андрея на роль мстителя не годилась. Это должен быть мужчина, озлобленный и беспощадный.

Время шло, часы показывали шесть тридцать, солнечный день уже заглянул в первое из шести окон квартиры. Прозрачная семейка как по команде поежилась – солнце призракам не показано.

– Подумайте на досуге. – Показательно зевнул маг, семейство воспарило и двинулось в сторону антресолей. Только дед Андрей, как верный пес на могиле хозяина, улегся на семейные альбомы. Истощенная душа прислонилась к тому, что еще осталось как доказательство того что он жил. Недолго всего 30 лет. Закончил строительный институт, женился и успел дважды стать отцом. Мечтал построить целый микрорайон, чтобы расселить коммунальные квартиры, отдать дочурку на балет. На год он пережил жену, ездил рыть окопы, попал под обстрел, простудился. Попал в госпиталь, детей отправили в эвакуацию. Известие о том, что поезд с малышами разбомбили, выбило из него стержень жизни. Он слег, и ждал конца. Дождался, но уйти совсем не мог. Андрей не сетовал на судьбу – такие были времена. Их, как говориться, не выбирают. Ему выпало жить в сороковые, Мире с ее мамой в перестроечные. А теперь наступили вообще непонятные, и деду Андрею казалось, что спасти мир от развала могут только они, жившие когда-то. Со своим опытом, багажом наблюдений. Но как докричаться до тех, кто сейчас живет?

Глава 5

Телевизор на кухне транслировал «Воскресный вечер Владимира Соловьева». Кого эксперты пытались убедить, что на фронтах у нас все супер-пупер, непонятно. Считается, что потребитель информации тот, кто нажал кнопку и остановился на определенном канале. Кнопку нажала Мира, потом выпила кофе, помчалась к забытому в спальне телефону, поболтала, посмеялась над присланным роликом и уснула. Когда на экране появился Соловьев с компанией, от потребителя и след простыл.