– Спаси Господи, соседка.

Мария жила за три избы от Трофима.

– Как живёшь? Муж каков? Детки?

– Деток Бог не дал, а муж в прошлом году от горячки преставился.

– Царствие небесное!

На том и разошлись.

Негоже вдове с неженатым мужиком долго разговаривать.

Но живая душа к живой душе тянется.

Как-то раз Трофим проходил мимо, Мария как раз вышла кур покормить.

– Соседка, здравствуй! Помнится, ты молоко разносила по округе?

Спросил первое, что взбрело в голову.

– Уже не разношу, но коровёнка имеется. Ежели хочешь молочка, буду носить.

Другим же утром принесла в жбане, поставила и ушла.

– Спаси Бог, Марьюшка! – крикнул вослед.

– На доброе здоровье, – отвечала она.

Стала приносить каждое утро.

Он уже ожидал её прихода, чтобы вернуть порожний жбан и сказать пару ласковых слов.

Трофим видел, как теплеют глаза молодой женщины, он и сам стал понемногу оттаивать душой, но… нежданное явление Антонины чуть всё не сгубило.

Едва Трофим вернулся домой, Антонина была тут как тут с миской дымящейся гороховой похлёбки.

Смело зашла в избу, нашла хлеб, ложку.

– Поешь, Трофимушка, должно быть, устал и голоден, – щебетала ласково.

Трофима такое вторжение насторожило, но смолчал.

– Баженка! – позвал мальца. – Мария приходила?

Баженка вбежал, играя со щенком, который радостно полаивал, вертясь у его ног.

– Была, – ответил, запыхавшись. – Принесла молоко и говорит: где хозяин? А я отвечаю, мол, в кремль подался. Она ушла.

– Явилась кака-то замарашка, – съязвила Антонина. – С молоком. А сама зенками по сторонам зырк-зырк. Я-то ведаю…

– Откудов ведаешь, кто и зачем является? – грубо прервал её.

– Ох-ох-ох! – запричитала Антонина. – Было б о чём разговоры разговаривать… Давай о другом. Я вечером пироги затеяла. Ты какие больше любишь – подовые[39] или пряженые[40]? Надысь были с хлопцами в лесу, грибов видимо-невидимо, не хуже, чем у нас в Переяславле: лисички, боровики, белые. Набрали мешок, я страсть как грибы люблю. Поставила вымачивать. Сделаю грибники. И земляники набрали туесок. Будут и сладкие пироги с ягодой. Это же лучше, чем просто молоко?

И улыбнулась загадочно, но достаточно ясно.

Трофим сомлел, от радостного предчувствия защемило сердце.

Нет, в нём уже поселилась Мария, но сейчас она как-то отошла в сторону и место её заняла эта взрослая женщина, которая так зазывно виляла бёдрами, уходя и оборачиваясь. Да, она умела привлечь, умела сотворить так, что при невзрачности облика казалась красивой и желанной.

…Она отдалась ему той же ночью, едва уложив своих хлопцев спать.

Вдова была жгучая, умелая. И Трофим изголодался по женской ласке, и всё у них вышло складно и ладно.

Ранним утром Антонина несла ему жареных карасей (когда успела?) и овсяного киселя.

Загадочно улыбалась и что-то напевала.

– На службу? – спросила, оглядев.

– Воевода велел быть пораньше…

– Вот видишь, сам воевода ждёт тебя, – сказала удовлетворённо. – Значит, не ошиблась я сразу, когда подумала, что не шибко ты прост, мужик в одёже дружинника.

– О чём ты?

– Так, ни о чём, мыслю вслух, тебя дела ждут большие, – ответила Антонина вроде бы равнодушно. – Будет у тебя ещё и конь справный, и не один, изба поновее да рухлядь побогаче.

– Вот ты как! А ведь это – изба отца-матери, я её ни на что не променяю… Я в ней родился. Но не пойму, к чему ты клонишь.

– После, Трофимушка, после. Ты лучше ешь хорошо, а то со службой этой вовсе отощаешь, а ты мне нужен здоровый, сильный, – со значением сказала Антонина. – Хлопцы спозаранку рыбалили на Оке, рыбы у вас так богато, что дёргать поспевай.

Его покоробило это «у вас», но смолчал.

Вскоре она ушла, на прощанье одарив многообещающим взглядом.