– Бюро темных дел, пф-ф! Курам на смех! – презрительно бросил комиссар, не менее презрительно оглядевшись. – Бюро ничегонеделания, вот что это такое. Берегитесь, Верн! Даже если вы какое-то время пребывали в фаворе у высшего руководства, это не убережет вас от расплаты.

Валантен, у которого фальшивая улыбка не сходила с лица, уселся на свое место за столом, непринужденно откинувшись на спинку стула, прислоненную к стене. Когда он снова заговорил, его голос звучал беспечно и ровно, будто коллега заглянул к нему с визитом вежливости.

– Не яритесь попусту, комиссар. Лучше скажите, какие именно у вас ко мне претензии.

Сбитый с толку этим явным спокойствием хозяина кабинета, Гронден тоже понизил тон беседы, но гневный румянец по-прежнему пылал на его грубоватом лице.

– Не разыгрывайте святую невинность, вы и сами всё знаете. Вы ворвались в «Корзинку принцев» и угрожали ее владельцу, месье Жоашену Феррану. Совершенно недопустимо так себя вести в одном из достойнейших заведений города! Кроме того, оно находится в моей юрисдикции, и у вас нет полномочий проводить там разыскные мероприятия.

– В вашей юрисдикции? – переспросил Валантен. – Вы, вероятно, хотели сказать, под вашим покровительством? А что такое? Крутобедрая Тата приходил сморкаться в вашу жилетку?

Обвинение в мздоимстве не прозвучало напрямую, но активно подразумевалось, и Гронден чуть не задохнулся от негодования.

– Я… я вам не позволю, Верн! Прекратите гнусные инсинуации! Вы об этом еще пожалеете! Я найду способ с вами поквитаться, зарубите себе на носу!

– Ой, боюсь. Аж мурашки по коже. – Валантен сделал вид, что собирается задрать рукав, чтобы это проиллюстрировать.

Гронден скривил рот в неприятной усмешке.

– Зря вы так со мной, Верн. До меня дошли слухи, что вы завели знакомство с некой молодой актриской, у которой, в свою очередь, скажем так… несколько сомнительные связи. Говорят, она часто бывает в одном доме на улице Монтиньи, где шайка вольнодумцев живет коммуной, и нравы там весьма далеки от того, что одобряет общественная мораль. Если вы продолжите совать свой нос куда не следует, мне придется попросить своих инспекторов заняться означенной особой поплотнее. Ведь для того, чтобы окончательно испортить ей репутацию, много усилий не понадобится…

По мышцам на левой щеке Валантена пробежала едва заметная судорога, его лицо посуровело, глаза сузились, и цвет их сменился с зеленого на серый. Эта ледяная ярость охватывала его всякий раз, когда он сталкивался с абсолютным Злом в любых его проявлениях, и распространялась по телу волной все разъедающей кислоты до нервных окончаний. Кулаки сжались сами собой так, что побелели костяшки пальцев. И когда он наконец заговорил, в голосе слышались металлические отзвуки, отчего ответ казался страшнее, чем грубое рычание его собеседника.

– Я категорически не советую вам, Гронден, к ней приближаться. И если вы сию же минуту не покинете мой кабинет, я спущу вас с лестницы таким пинком под зад, что вы будете лететь до первого этажа.

Комиссар вздрогнул, будто получил оплеуху, и невольно отшатнулся, поднеся ладонь к лицу.

– Вы… вы не посмеете!

– Уверены? – процедил Валантен сквозь зубы, опершись обеими руками на столешницу и привстав на стуле. – Если вы настаиваете, я немедленно докажу вам свои намерения.

Гронден, убедившись в решимости противника, сдался. Прорычав под нос что-то неразборчивое, он пятился до самой двери, не спуская глаз с Валантена, словно боялся, что тот воспользуется малейшей возможностью, чтобы наброситься на него. Выругавшись напоследок у порога, толстяк без дальнейших разговоров вывалился всей тушей за порог и был таков.