Это замечание Валантена, похоже, воодушевило Исидора – его глаза азартно заблестели.

– Стало быть, вы тоже обратили внимание, что она назвала Обланова мнимым славянином? Я вспомнил об этом, когда гулял по Сен-Клу, – там мне на ум пришло одно соображение. Дело в том, что большинство людей, решающих обзавестись фальшивым именем, как правило, предпочитают сохранять старые инициалы – это уменьшает риск запутаться.

– Очень дельное соображение, – похвалил Валантен, которому забавно было наблюдать, как бывший письмоводитель превращается в заправского сыщика.

– И еще я сказал себе, – воодушевленно продолжил Исидор, – что, если наш шельмец и правда мошенник, он должен был какое-то время наблюдать за будущей жертвой, прежде чем вступить с ней в контакт. Поэтому я отправился на почтовую станцию в Сен-Клу и просмотрел списки пассажиров дорожных рыдванов из Парижа.

– И ты нашел там что-то любопытное?

– Представьте себе, некий Пьер Оврар, обозначивший себя как «бродячий артист», в течение месяца после смерти дочери Фердинанда д’Орваля посетил Сен-Клу четыре раза, а в последний раз даже оплатил проживание на постоялом дворе станции за трое суток.

Приятно удивленный такой инициативностью юного сотрудника, Валантен уже собирался горячо поздравить его с успехами, но не успел. В коридоре загрохотали тяжелые шаги, и дверь кабинета резко распахнулась – створка не замедлила выразить протест грохотом от жестокого удара о стену.

Столь грубое и несвоевременное вторжение учинил некий дородный красномордый субъект. Густые бакенбарды, похожие на две здоровенные котлеты, обрамляли лицо в красных прожилках, и в отсутствие шеи казалось, что они стоят прямо у него на могучих плечах. На субъекте был измятый редингот, из-под которого торчал туго натянутый жилет в пятнах сомнительного вида, а пуговицы на означенном жилете грозили разлететься при первой же возможности под давлением выдающегося чрева.

– Что за новости, Верн?! – негодующе возопил носитель бакенбардовых котлет. – С какой стати вы суете нос на мою делянку? Вы кем себя возомнили?! Что за самоуправство?! В этом учреждении свои правила, и я намерен вам их напомнить, если у вас память дырявая!

Под напором этого урагана слов и шквала воздушных потоков, поднятого новоприбывшим, Исидор Лебрак попятился и как будто даже съежился – было ясно, что, если бы он сейчас мог провалиться сквозь пол, охотно так и поступил бы. Валантен, сжалившись над молодым помощником, сделал знак, что он может удалиться. Что касается самого инспектора, его это агрессивное вторжение и проявление враждебности со стороны визитера ничуть не смутили.

– Комиссар Гронден! – воскликнул Валантен с широкой улыбкой, раскинув руки так, будто предлагал дружеские объятия. – Желаю доброго здравия! Что за великая нужда заставила вашу августейшую особу взобраться в наш скромный чертог, а вернее сказать, на чердак?

Гронден возглавлял Второе бюро Первого отделения префектуры – проще говоря, службу надзора за нравами. Валантен с первого своего дня в полиции работал под его началом чуть больше года. Этого времени ему хватило, чтобы составить о своем шефе весьма неблагоприятное мнение. Гронден был заурядным чиновником, помыкал нижестоящими и бессовестно обогащался за счет большинства из тех, за кем ему надлежало надзирать. Взятки от многочисленных сутенеров и хозяек домов терпимости обеспечивали комиссару изрядный годовой доход. На улице Иерусалима все про это знали, но удивительное дело – пока префектов увольняли одного за другим, непотопляемый Гронден оставался на посту во главе своего подразделения.