В холле Том встретил слугу, который видел, как два джентльмена в черных плащах прошли через холл и поднялись по лестнице, не снимая шляп и ни у кого не спрашивая разрешения.

– Очень странно, – подумал старый Купер, – что за вольность?

Он поднялся наверх, чтобы разобраться с незваными гостями. Но ему так и не удалось их найти. И с того часа в доме воцарилось смятение.

Всем слугам стало казаться, что в коридорах они слышат шаги и голоса, а в углах галерей или в темных нишах их пугал хихикающий, угрожающий шепот. Слуги в панике бросали дела – к неудовольствию отчитывавшей их худой миссис Беккет, которая считала такие истории полной ерундой. Но вскоре и самой миссис Беккет пришлось изменить свое мнение.

Она тоже начала слышать голоса, и самое ужасное – непременно во время молитв. Всю жизнь Беккет строго соблюдала ежедневное молитвенное правило, а сейчас ей приходилось прерываться. Она пугалась, но упорно продолжала произносить нужные слова и фразы. Однако невнятный поначалу шепот голосов постепенно начинал складываться в угрозы и богохульства.

Эти голоса не всегда звучали в комнате. Они звали, казалось, сквозь стены – очень толстые в этом старом доме, – из соседних помещений, иногда с одной стороны, иногда с другой. Порой они кричали из дальних вестибюлей или шептали предостережения через длинные, обшитые панелями коридоры. По мере приближения они становились все более разъяренными, как будто несколько голосов говорили одновременно. Всякий раз, повторюсь, когда эта достойная женщина обращалась к молитвам, ужасные ругающиеся голоса поднимали шум, и она в панике вскакивала с колен, после чего все стихало. Только ее сердце билось о корсет, а тело сотрясала нервная дрожь.

Уже через минуту после того, как голоса замолкали, миссис Беккет не могла вспомнить, что конкретно они говорили. Одна фраза вытесняла другую, и все насмешки, угрозы и нечестивые обвинения, каждое из которых было предельно четко сформулировано, пропадали из памяти людей, как только стихали. Это лишь усиливало тревогу от услышанного. Их ужасное звучание еще долго оставалось в сознании миссис Беккет, но никакими усилиями не могла она сохранить их смысл в памяти.

Долгое время сквайр, казалось, был единственным человеком в доме, абсолютно не подозревающим об этих неприятностях. За неделю миссис Беккет дважды собиралась увольняться. Однако любая благоразумная женщина, более двадцати лет комфортно прожившая в богатом доме, много раз подумает, прежде чем покинуть его. Она и Том Купер – единственные слуги, которые помнили, как велось домашнее хозяйство в старые добрые времена при сквайре Тоби. Остальных слуг было немного, их нанимали от случая к случаю. Мег Доббс, выполнявшая обязанности горничной, отказалась спать в доме и каждую ночь в сопровождении младшего брата возвращалась к отцу в домик сторожа у ворот. Старая миссис Беккет, высокомерная и властная по отношению к подручным слугам пришедшего в упадок Гилингдена, тоже сдалась и велела миссис Каймс и кухарке перенести их кровати в ее большую комнату. И там бедным напуганным женщинам легче было преодолевать ночные страхи.

Старого Купера очень раздражали все эти истории. Ему и так было не по себе из-за появления в доме двух закутанных фигур, которые не могли ему померещиться: он видел гостей собственными глазами. Но Купер отказывался верить рассказам женщин и уговаривал сам себя, что те двое скорбящих, скорее всего, покинули дом и уехали, не найдя никого, кто оказал бы им прием.

Как-то ночью дворецкого вызвали в дубовую гостиную, где курил сквайр.