– Как тебя зовут? – спросил он.

– Диана, – немного подумав, выдала я.

– Как принцессу Англии, – усмехнулся парень.

Двери лифта гостеприимно распахнулись, я первой прошла внутрь, мужчина вошел следом и нажал кнопку десятого этажа. Кабинка встряхнулась, как пес от воды, и понесла свой груз наверх. Мы вышли на площадку с бежевыми обоями, открыли дверь в крыле, затем дошли до дальней квартиры. Мой ужин вставил ключи в замочную скважину, замок щелкнул, а парень, распахнув передо мной двери, пропустил меня вперед. Зашел сам и захлопнул двери.

Стены из кедра, вешалка для вещей. В комнате еще неуловимо пахло страстью двух молодых людей, а также доносился противный запах лаванды. Скинув туфли, я решительно вошла в комнату, здесь царил фирменный бардак: в углу были разбросаны грязные вещи, на столе – небрежно брошенная пачка сигарет и початая бутылка виски, у дивана валялась пачка презервативов, от нее-то и исходил запах лаванды. Все презики воняют ей, якобы это сильнее возбуждает мужчин. Сам диван «хвастался» словно нарочно расстеленной постелью. Я присвистнула. Хозяин квартиры вошел в комнату и, смутившись, сказал:

– Извини, у меня бардак. Иди на кухню, завари себе зеленого чая. – Он метнулся к дивану, поднял пачку презервативов и, краснея как девочка, затолкал в шкаф с вещами, стоявший рядом. Я усмехнулась, сказав:

– Что я, не видела презики что ли? Но в такую квартиру девушку лучше не приводить. Ты же ей изменяешь? – я пристально посмотрела на юношу.

– Да, думаю, как с ней расстаться. Она сумасшедшая, со склонностями к самоубийству. Как понимаю, есть ты не хочешь?

– Нет. Но от чая бы не отказалась, – улыбнулась я парню, и мы прошли на его уютную кухню.

Я села за стол из тиса. Он подошел к газовой плитке, взял с нее чайник и направился с ним к раковине. Открыл кран с холодной водой, набрал ее и вернул чайник на плиту, включив газ. Потом из нижних шкафчиков достал чай, подойдя к столу, бросил пачку на него. Я достала пакетик, придвинула одну из кружек на столе и бросила в нее заварку. Хозяин проделал то же самое. Вскоре чайник засвистел, мужчина поднялся, снял его с плиты, разлил воду по стаканам. Мы молча цедили чай. Допив напиток, я сказала:

– Почему тебе просто ей не написать что-то вроде: «Прости, у меня другая»? Что страшного в этих словах?

– Боюсь, что вскроет вены. Я ее уже бросал. Родители ее обещали меня посадить, что якобы я довел их дочь до самоубийства. Она наглоталась таблеток, и ее еле как откачали, – отстраненно рассказывал печальный парень. В его глазах читались тоска и безысходность. Мне почему-то стало жаль его, но только на миг.

Я потянулась, хозяин квартиры вздрогнул от резкой смены положения моего тела. Я обогнула стол и, дыхнув на него, обняла, тихо сказав:

– Я лишу тебя мук выбора. Твоя девушка мертва, и ее убила я, так что вы умрете в один день, как она и мечтала. – Он дернулся, но было уже поздно: я вонзила клыки в незащищенную шею, жадно глотая кровь.

После ужина я прошла в комнату и взяла пачку сигарет, достала одну, вернулась на кухню, прихватив пепельницу. Поставила перед бездыханным телом, включила газ и подожгла сигарету, сбрасывая пепел на пол из ламината. Ламинат вскоре затлел и загорелся. Я выглянула в окно, занималась заря. Утро подергивалось дымкой, и едва пробивались солнечные лучи. Я распалась на молекулы, совершая переход. Материализовалась в своем любимом кресле-качалке, рядом с ним, на столе, лежала моя недоделанная вышивка, за которую я немедленно и взялась. Горный лев терпеливо дожидался своего завершенного облика.

За окном мерцали вечно молодые, прекрасные звёзды, и их охранял братец месяц. Снег поблескивал под неверным сиянием ночных светил. Картина зачаровывала даже меня. Художник оценил бы эту красоту. Я с помощью магии вобрала всё великолепие и холодное спокойствие царицы ночи. В следующую минуту передо мной расстелился белоснежный холст, и баночки с масляными красками встали в ряд. Я плавно взмахнула рукой, в которой тут же из воздуха возникла кисточка, и я стала наносить рисунок. Всю ночь я создавала картину, которой нет равных даже среди творений самых знаменитых художников. Когда я закончила, в России наступило утро. Моя пленница открыла глаза и удивленно смотрела на меня.