– Я и так копаю. Постой. А ты что там делаешь?

– Выступаю в несвойственной мне роли дантиста.

– Дан! Ты и в самом деле хочешь вырвать зуб? Да что ты в этом понимаешь! Это похоже на надругательство…

– Ровно настолько, насколько понимаю, я его и вырву. А ты лучше не гляди. Это очень непрофессионально.

– Может быть… может быть, все-таки лучше я?

– Нет. Продолжай рыть могилу.

– А что я делаю? Но может быть, пока мы роем, ты объяснишь – что такого ты обнаружил в его рту, чего не заметила я? И что заставило тебя кромсать его челюсть?

– Вот этот вот зуб. Ты видишь, он искусственный. Кстати, такой же есть и у меня. Посмотри внимательно. Хотя бы потому, что это не просто зуб.

– Не может быть. Покажи-ка… М-да, и в самом деле, похоже, но не то… А ты знаешь, что это?

– Знаю. А теперь, пожалуйста, со всем твоим докторским умением извлеки мне этот самый сердечный стимулятор.

– Да зачем он тебе? Дома я достану тебе десяток, если у вас в России их не хватает.

– Мне нужен именно этот.

Ева, бросив копать, тщательно вытерла руки платком.

– Слушай, но у меня же нет инструмента.

– Вот тебе нож. Не бойся, ему не будет больно.

Ева принялась за дело.

– Слушай… Но он совсем не так установлен: проводки идут не к сердцу, а…

– Ты права, не к сердцу. Если это стимулятор, то не сердечной деятельности.

– Ты можешь объяснить все это?

– Об этом позволь мне пока умолчать.

– Ну, если это такой уж секрет, что даже мне нельзя…

– Не обижайся, родная. Это служба. Служебная тайна. Ее так же нельзя разглашать, как и врачебную. Не дуйся.

– Надулась бы, но я слишком устала даже для этого… Так или иначе, я больше не стану задавать тебе вопросов.

– Молодец. В награду – знаешь, что?

– Интересно будет услышать.

– Скорее всего, ты попадешь к себе домой раньше, чем я – к себе.

– Думаешь?

– Так вот, возьми эту штуку, стимулятор, с собой. Покажи там людям, смыслящим в электронике. И попроси их объяснить тебе, что это такое на самом деле.

– И что мне предпринять, когда они объяснят?

– Ждать моего звонка. И если он состоится, подробно передать мне все, что они скажут.

– Хорошо. А зуб?

Милов покачал головой:

– Не нужно. В этом я уже разобрался.

– Больше никаких вопросов.

Но она все же задала еще один вопрос – через пять часов примерно.

– Дан… Ты о’кей?

Несколько секунд слышалось лишь тяжелое дыхание. Потом возникли слова:

– Ничего… легкая царапина.

Ева поползла на голос. Подниматься было нельзя: наверняка срезали бы. Здесь их настигли никак не любители. Опрокинутый взрывом «ровер» Евы валялся вверх колесами метрах в тридцати. Он догорал. Ева мельком подумала, что подруга обидится. Но сейчас это показалось ей совершенно неважным. Джип, как ни странно, уцелел: наверное, потому, что его прикрывал толстый ствол дерева, за которым они замаскировали – думали, что замаскировали – машины. Оттуда Милов редкими, короткими очередями позаимствованного в Приюте автомата прижимал нападавших к земле. Их, похоже, было не очень много, на операцию по окружению не хватало; собака была одна, она сейчас лежала на полпути между дорогой и деревом – бесформенный серый комок…

– Сейчас буду рядом. Куда тебя?

– Не имеет значения. Я готов. Слушай… Подползешь ко мне, хватай мешок, ползи к машине и постарайся залезть в нее, как можно меньше подставляясь. Как только залезешь, крикни, я – за тобой, и попытаемся вырваться. Дверцу я уже отпер отсюда.

– А может быть…

– Ничего не может быть. У меня кончаются патроны. И они, в общем, понимают, что припасов у меня – не вагон. Единственный шанс – пробиться с помощью машины.

– Но они перегородили дорогу…

– Ну, эта их колымага нас не удержит, надеюсь. Да все равно, иного не дано. Давай. И не бойся. Стреляют они, честно говоря, не по-снайперски. Иначе…