Глупая надежда, что все как-нибудь обойдется, не оправдалась. На кухне горел свет. Родители немедленно показались в прихожей, едва услышав там движение. Одеты они были так, словно до сих пор ожидали прихода уважаемых гостей и виновника торжества – своего сына, который вот-вот должен явиться. Минуты, плавно перетекающие в часы мучительного ожидания, затянулись до глубокой ночи.

Напрягшись, как натянутая до предела струна, Саша исподлобья переводил взгляд то на мать, то на отца. Мамино лицо было опухшим от слез и от этого выглядело неузнаваемым. А вид отца, учитывая непроницаемый взгляд и ходившие по щекам желваки, не предвещал ничего хорошего. «Вот и наступил час расплаты», – обреченно подумал Саня и понуро опустил голову.

– Санечка! Сыночек! Живой!

Подчиняясь материнскому инстинкту, София Михайловна готова была кинуться к сыну, обнять его и простить все, даже сковывающий холод, который она ощущала, пока муж обзванивал больницы и даже морги.

– Не надо, Соня! – Дмитрий Борисович резко остановил супругу. – Ты где был? – тон, которым был задан вопрос, требовал незамедлительного ответа.

Саня насупился и, отступив на шаг, с вызовом посмотрел отцу в глаза. В нем вдруг проснулся бунтарский дух.

– Где надо, там и был! – его ответ прозвучал нелепо и больше походил на защитную реакцию провинившегося ребенка.

– А где ты должен был быть?

– Я уже не ребенок и имею право… – договорить Саша не успел.

Отец со всей силы отвесил ему оплеуху. От внезапного удара Саню повело в сторону, но он устоял. В этот момент София Михайловна очнулась и, схватившись за голову, с ужасом вскрикнула:

– О боже, какой кошмар! Димочка! Да ты что, не надо так!

– А как надо? Как надо, Соня? Разбаловала щенка!

Саша уже повернулся к двери, готовый от стыда и позора бежать куда глаза глядят, но отец, собрав в себе последние силы, приказал:

– Быстро спать! Завтра поговорим.

Дмитрий Борисович взял за руку жену, слишком расстроенную и подавленную, чтобы возразить, и отвел ее в спальню.

Саня снял обувь и, совершенно опустошенный, прошел в свою комнату. Быстро разделся, лег, накрылся одеялом с головой и только теперь смог выдохнуть. Освобожденные чувства и мысли поднялись на поверхность, смешались, напомнив события прошедшего дня. Дышать стало трудно. Думать было приятно и стыдно одновременно. Отбросив с головы одеяло, он заснул на удивление быстро.

Хочешь мира – готовься к войне. Саша понимал, что расплаты не миновать, в каком бы виде она ни была. Он прокручивал варианты разговора с отцом. Ведь именно с ним ему предстояло выяснять отношения, в отличие от мамы, которую достаточно было обнять и сделать виноватое лицо. Несмотря на то что утро для него наступило позже обычного, он все же решил пробежаться. К счастью, удалось выскочить из дома незамеченным.

Выйдя из подъезда, Саша непроизвольно охватил взглядом уютный благоустроенный двор, где, казалось, ничего не изменилось со вчерашнего дня. Все те же завсегдатаи лавочек, прячась от солнца, мирно беседовали о насущном, не забывая критиковать молодых мамаш, оккупировавших со своими чадами детские площадки. «Для полноты картины не хватает только Марго на ее шикарной тачке», – подумал Саня. Мысль о Марго тут же отозвалась в его теле. Он захотел ее так сильно, что чуть не подломились ноги, так сильно, что потемнело в глазах и дыхание сбилось, как после многокилометровой пробежки. Пришлось перестроиться. Он включил плеер, лежавший в кармане спортивных шорт, надел наушники и под рев, скрежет и лязганье любимого Rammstein быстро пришел в нейтральное состояние. Под тяжелый рок ему было проще настроиться на нужный лад.