Я съедаю ломоть хлеба.

За стеной начинают шуметь больные. До меня доносится шарканье их шагов. Та одержимая все еще смеется, топая вверх и вниз по лестнице, а теперь еще и колокол. Бом-бом-бом.

– Можете попросить их перестать звонить в колокол? – спрашиваю я у Подбородка и Сливы, когда они заходят ко мне после обеда.

Подбородки хмурятся.

– Какой колокол?

– Как это «какой»? Вы оглохли?

– Конечно, мы передадим. – Слива сжимает мой локоть. – Тебя ждет доктор.

– Нет, я не готова. – Мне очень хочется выйти из комнаты, но я опасаюсь нового доктора и его добрых глаз. А вдруг гипноз действительно откроет мне правду и я узнаю, что за яд кроется в недрах моего безумия?

Но женщины говорят между собой и, наверное, не слышат меня.

– Так он остановился на этом новом лечении? – спрашивает Слива, когда они выводят меня в коридор.

Подбородок ворчит:

– Начальству это ох как не по душе, чего уж там.

– Ну это же все чепуха? – Слива бросает на меня взгляд и снова отводит его. – Весь этот гипноз, а?

– Вы говорите о докторе Диаманте? – спрашиваю я.

Подбородок поворачивается ко мне. Ее горячее дыхание обжигает шею.

– Диммонд. Его зовут доктор Диммонд, – медленно проговаривает она каждый слог. – Диммонд.

– Да оставь ее, – говорит Слива.

Подбородок отворачивается.

Меня не волнует, что на самом деле его зовут Диммонд. Я буду называть его Диамантом из-за третьего глаза во лбу, наверняка это знак. К тому же диамант – это бриллиант, что-то чистое, светлое и незапятнанное. Надеюсь, что он именно такой.

Санитарки ведут меня на первый этаж, но мы сворачиваем влево, а не вправо, и движемся дальше по коридору, куда больных не пускают.

– И почему выбрали эту из всех них? – спрашивает Подбородок, и я ловлю себя на том же вопросе. Действительно, почему Диамант выбрал меня? А не кого-нибудь из других, действительно сумасшедших пациентов, как та с маниакальным смехом, или которые считают, что их жгут живьем или что они дружат с королем. Почему он не выбрал кого-то из них?

– Он берет у которых память отшибло, – отвечает Слива. – Так говорят.

Я рада, что его выбор пал на меня, рада хоть ненадолго выйти из своей тюремной камеры, но во всех этих развлечениях с гипнозом участвовать точно не собираюсь. Уж без этого я точно обойдусь, и так проблем хватает.

Мы останавливаемся перед дверью, на которой золотыми буквами выведено имя Диаманта – краска совсем свежая и блестящая.

– А, Мод! – восклицает он. – Наконец-то. – Меня так давно не называли моим настоящим именем. – Входите.

Я и забыла, как он выглядит. У него карие, а не голубые глаза, и он старше, чем мне показалось сначала, это взрослый мужчина. Возможно, он кажется моложе из-за отсутствия усов.

Слива уходит, но Двойной Подбородок усаживается на стул возле стены и кладет руки на колени. Видимо, остается, чтобы защищать от меня Диаманта.

У него уютно. В камине горит огонь и угли переливаются красно-оранжевым светом. На окне стоит решетка, как и в моей комнате, но оно гораздо больше и выходит в сад, на прекрасные деревья и часовню. Как бы мне хотелось иметь такую комнату, такое окно, такой вид.

На полках и в шкафах расставлены всякие диковинки – в основном бессчетные бутылочки странных форм.

Он указывает в тот угол, где на стене висит потрепанная бежевая занавеска. Перед ней – стул и камера на высоких ножках.

– Я сфотографирую вас. – Он подводит меня к аппарату. – Смотрите прямо сюда, – говорит он и исчезает под черной накидкой. Лампочка вспыхивает, и камера взрывается. От неожиданности я подпрыгиваю, хотя и пыталась подготовиться к этому моменту.

Мое сердце колотится, когда из-под накидки появляется взъерошенный Диамант.