Я погружаюсь в сон, продолжая мысленно искать этого человека, который, возможно, любил меня, заботился обо мне, но не нахожу его. В моих мыслях осталось место только для болота. Все как обычно.
Глава 3
Прошла неделя после встречи с новым доктором. Я все еще жду, что начну чувствовать себя иначе, голова прояснится, как после сна, но усталость никуда не уходит и в голове стоит слабое жужжание. Возможно, это мухи роятся над разлагающейся плотью, кишащей личинками. Плотью трупа, который вытащили из болота.
Как же истрепались локти и манжеты моего платья, да еще и испачкались. Я оттягиваю рукав и проталкиваю в него карандаш. Он прохладный и твердый, и его острый грифель царапает кожу при движении. Его присутствие успокаивает, я чувствую себя под защитой.
Кто-то со смехом бегает вверх и вниз по лестнице. Казалось бы, санитары должны остановить эту женщину, но нет. Наверное, все они оглохли. Если бы моя дверь не была заперта, я бы положила конец этому бреду.
– Заткнись! – кричу я наконец. Конечно, за всем этим грохотом она меня не слышит.
И кто-то принимается бить в церковный колокол. Этот зловещий «бом-бом-бом». Только его не хватало. Мне и так сложно думать, а тут еще и этот нестихающий звон. Я жду, когда он смолкнет – безуспешно. Звон продолжается все утро.
Может, кому-то удалось сбежать. Повезло же. О, как этому человеку повезло! Как бы мне хотелось сейчас бежать по хрустящему насту, на свежем воздухе, спасаться бегством отсюда – и бежать, бежать. Как бы мне хотелось оказаться этим беглецом.
Санитарка со сморщенным, как сушеная слива, лицом приносит мне обед – миску чего-то зеленого, ломоть хлеба и чашку воды. Миска и чашка сделаны из олова. Нам не полагается ничего с острыми краями или легко бьющегося. Она ставит их на стол возле двери. Стол шатается. Вода выплескивается через край и оставляет пятно. Она делает вид, что ничего не замечает, и уходит, закрывая за собой дверь.
Стол всегда шатается, когда на него что-нибудь ставят, потому что одна ножка короче остальных. Наверное, ее обглодали мыши или крысы, а может – сумасшедшие.
Я подхожу к двери и проверяю, заперта ли она, но ключ тут же поворачивается в замке. Что ж, сегодня сбежать не удастся. Пожалуй, так даже лучше. Все равно далеко бы я не ушла с такой кашей в голове. Я заглядываю в миску. Зеленой жижей оказывается сельдерей – в вязком вареве плавают тушеные и жилистые стебли и листья.
Мою комнату пеленой заволакивает темнота. По шее пробегает леденящий холодок. Так пахнет болото. Оно пахнет им – вонью и гнилью.
Кто-то дышит, дышит прямо за моей спиной. Это неровное дыхание принадлежит не мне. Меня бьет дрожь, я чувствую, как по коже бегут мурашки и поднимаются волоски.
Пол под ногами превращается в грязь, траву и зловонную воду.
Я снова на болоте, бегу в темноте. Мои туфли оскальзываются и едут в грязи и мокрых листьях. Он близко. Его шаги шлепают по воде прямо за моей спиной – уже так близко.
Он хватает меня за волосы. Я вытягиваю руки, но ухватиться не за что, ничто меня не спасет. Я падаю на спину. Голову заполняет боль, резкая и жгучая.
Перед глазами плывут деревья, кочки и канавы. Он тащит меня за волосы, выдирая их из скальпа. Мои крики беззвучны, их поглощает болото.
Есть только он, его тяжелое дыхание и ярость.
Миска выскальзывает из рук, падает и ударяется об пол. Я смотрю на этот беспорядок и вздрагиваю. Куда делось болото? Водоросли? Я все еще чувствую запах грязи и стоячей воды.
Нет-нет, это запах похлебки. Она повсюду: стена, пол, ножки стола – все в зеленых пятнах. Вокруг валяются кусочки лука, сельдерея и картофеля. Я собираю слизь дрожащими руками в миску, затем ставлю ее обратно на стол, вытираю руки о края емкости. Может, никто и не заметит? Почти все уже утекло под половицы. Запах варева теперь повсюду, но в моей комнате всегда пахнет. Не думаю, что смотрители заметят разницу.