Точнее, что представляют собой их родители – главные фигуры в самой большой тайной преступной организации в нашем мире. И хотя это не мешает мне давать им отпор, когда я считаю это необходимым, помня об этом, я никогда не поворачиваюсь к ним спиной. А Джуд, возможно, сделал именно это.

Что бы здесь ни происходило, страх за него и правда вдруг заставляют меня двинуться вперед.

К черту боязливый трепет, охвативший меня всю. Я распахиваю обе двери и начинаю спускаться по длинной ветхой лестнице прямо в темноту, чтобы попытаться выяснить, что здесь происходит.

Я уже спустилась до половины частично поломанной шаткой лестницы, когда вдруг вспоминаю про свой телефон. Стряхнув с рук воду, я достаю его из промокшего насквозь кармана и включаю приложение «фонарик». К счастью, он все еще работает, несмотря на то, что мой телефон тоже вымок под дождем, и ярко освещает все находящееся внизу помещение погреба.

Пустое помещение погреба… что совершенно непонятно.

Я вожу лучом фонарика из стороны в сторону, продолжая спускаться по ступенькам, заглядываю во все уголки и закоулки в поисках хоть какой-то зацепки, но ничего не нахожу.

Здесь нет ни Жан-Люка, ни Джуда и ничего, что бы объясняло, чем они могли тут заниматься.

Если честно, здесь нет никаких признаков того, что они вообще здесь были.

Погреб выглядит так, как он, вероятно, выглядел сто лет назад – вдоль трех стен идут старые дощатые полки, а всю заднюю стену покрывает старый гобелен. В центре помещения стоит деревянный стол, под который задвинут один-единственный стул. Этот стол покрыт толстым слоем пыли, скопившейся здесь за многие десятилетия, и такой же слой пыли лежит на древнем прессе для консервирования, водруженном на него. На полках стоят закрытые пустые банки.

Если не считать всего этого, погреб совершенно пуст.

Но я же видела, как Жан-Люк открыл его двери, видела, как он исчез внутри. Я знаю это.

Но его определенно здесь нет.

Я еще раз обвожу погреб лучом моего фонарика. Нет, никакие темные эльфы не прячутся ни в каком его темном углу. Но когда световой луч освещает пол, я замечаю на нем следы мокрых ног, образующие по всей комнате странный узор.

Я вижу их тогда же, когда замечаю еще одну странность – а именно то, что на старом дощатом полу совершенно нет пыли. Полки покрыты многолетним ее слоем, он же покрывает стол и стул. Но на полу не видно ни единой пылинки.

Что невозможно, если только кто-то – или множество людей – не приходят сюда регулярно по какой-то не известной мне причине. В которой наверняка нет ничего хорошего.

Я пытаюсь пройти по следам, идущим вокруг стола, но я не закрыла двери погреба – потому что мысль о том, чтобы оказаться закупоренной здесь наедине с разъяренным темным эльфом, казалась мне тогда не самой лучшей. Поэтому сейчас сюда проникает дождь, мочит пол вокруг подножия лестницы и уничтожает оставленные здесь следы. А те из них, которые он не размывает, уничтожаю я сама, поскольку с моей одежды тоже стекает вода.

Я еще раз обхожу погреб, пытаясь отыскать вход в какую-нибудь тайную комнату или спуск в подпол, находящийся еще ниже, отыскать что-нибудь такое, что могло бы объяснить вдруг исчезающие следы. Но так ничего и не нахожу.

Ничего нет ни за полками, ни под столом, ни в углах. И ничего за гобеленом – кроме огромного количества пыли, от которой у меня начинается приступ чихания и кашля, когда я отвожу его от стены, чтобы проверить, что находится за ним.

Пока я пытаюсь восстановить дыхание – и перестать чихать, наверное, в тысячный раз, – луч моего фонарика освещает сам гобелен. Это типичная сцена морского курорта на острове Галвестон, относящаяся к началу двадцатого века. На заднем фоне виден радостно выглядящий океан, над ним раскинулось окрашенное во множество цветов небо, на горизонте заходит солнце, а на переднем плане я вижу большой круглый отель с круговыми балконами. На пляже перед отелем стоит пляжный зонт, и под ним на деревянном шезлонге лежит раскрытая книга.