Мама нервно улыбается.

– Ну… я надеялась, что ты меня поймешь.

– М-м. Я тут прописан, между прочим. Вроде как ты должна была получить мое согласие?

– Опеке нужно согласие тех, кто живет в квартире. А ты с нами не живешь. И мы в разводе.

Марк наливает себе полный стакан сока и нервно его заглатывает.

– Просто, Кать, нужно, чтобы у каждого человека было определенное количество пространства. Своего пространства.

– Да. И мы еще не достигли формального ограничения.

Марк машет рукой.

– То есть ты можешь еще взять. Двух, трех, дюжину. Надо всех к себе домой взять, в детдоме же плохо. А ты еще не достигла формального ограничения.

– Ну, я в любом случае больше не потяну.

– Да, и нас с Шурой уже уплотнять некуда, – говорит Лея.

– Ты уже говорила, что Рома твой последний ребенок, – говорит Марк. – А потом родилась Яна, ты взяла Шуру, Лешу…

– Ну и отлично!

– Отлично! Но, видимо, мало. Теперь с нами еще и Оксана. Потому что в детдоме детям не хватает внимания, а твое внимание, надо полагать, безгранично.

– Вовсе нет! – отвечает мама. – Но да, мне всех жалко, хочется как-то помочь.

– Помочь новым детям за счет старых, – говорит Марк. – Про себя я уже не говорю, меня вообще ни о чем не спрашивают.

– Мам, можно я возьму конфетку и поиграю в планшет? – вмешивается Яна.

Марк болезненно морщится. Заглатывает еще один стакан сока.

– Опять конфеты. Опять сок. Опять планшет, – говорит Марк. – Не успели приехать – опять все то же самое.

– Ну, конфеты и сок у нас в честь вашего прибытия, – оправдывается мама. – А планшет я им даю нечасто и ненадолго. Детям же хочется поиграть, их друзьям разрешают, они завидуют.

– Я тебе пришлю статистику, что происходит с мозгом детей, когда они сидят в планшете.

Заглатывает еще один стакан сока.

– Пап, ты весь сок выпил! – говорит Яна.

– Яна, не надо делать замечания взрослым! – отвечает Марк. – Это что такое?!

– Мама, можно планшетик? – снова спрашивает Яна.

– Кать, – раздраженно говорит Марк. – Лучше бы вы с ней вместо планшетика читали.

– Мы и так читаем каждый вечер, – устало отвечает мама.

– Вот мы, например, на каникулах читали и ставили по мотивам прочитанного спектакли. Яна играла Герду и Гретель. Помнишь Дину Рубцову? Дочку моей подруги Ани? Мы встречались в Париже, ей всего четыре года, а она уже знает наизусть сказки Пушкина.

– Слушай, ну понятно, что вызубрить можно что угодно, – отвечает мама.

– Дина все понимает. Просто у них нет планшета, и ребенок вынужден развиваться. А у нас есть планшет – и развиваться уже необязательно. Можно просто тыкать на кнопочки.

Оксана издает неприятные ритмичные звуки.

– У нее тик, что ли?

– У нее много разных тиков.

– Она еще говорит странно.

– Она вообще довольно своеобразная. Хорошо, что мы хоть как-то ее понимаем.

Оксана приветливо улыбается, услышав, что разговор зашел о ней, тоже наливает себе сока и залезает к Марку на колени. Марк хмуро смотрит на нее.

– Вообще, ты же обещала, Кать! Ты говорила, что Леша последний! И что скажет твоя мама?

– Марк, можно мы не будем обсуждать все это при детях?

– Хорошо.

– Спасибо.

Марк пытается снова налить сока, но коробка пуста. Мама смотрит в свой ежедневник, отмечает дела галочками.

– Марк, ты не последишь за детьми? Например, завтра? Я хочу Оксану в танцевальную школу засунуть, мне нужно документы для нее собрать.

– У меня завтра весь день созвоны по работе, завтра не смогу, – говорит Марк. – Давай послезавтра? Еще один момент. Леша хвастался, что у вас вши.

– Ну не то что «у нас вши». Леша чесался, из школы принес, – отвечает мама. – Я всех помыла противовшивым шампунем, надеюсь, на этом все и закончилось.