27 апреля.

На лифт прилеплен список благ, которые можно приобрести новосёлу – датские замкИ, москитные сетки… Прочла в прямой взаимозависимости так – детские зАмки = могильные сетки.

3 мая.

Вышла прогуляться. Путь мой лежал мимо автобусной остановки. Уж миновала было, вдруг ветром в ухо занесло: «Усадьба сгорела. Вся. Дотла». Резко развернулась, спрашиваю женщину, которая об этом вещала, мол, какая усадьба сгорела? У нас в парке? «Нет, – смеётся она, – мы тут разговорились про песню Утёсова, помните,» Всё хорошо, прекрасная маркиза…»? «Помню. А причина воспоминаний?» «Так автобуса нет уже полчаса». «Ну, это пустяки, – вспоминаю свои шалости времен юности, – вот же он идёт!» И точно – вдали показался автобус. «Нам нужен именно тридцать седьмой», – хнычут оппоненты. А это он и есть. Едет, приближается, мчится. Я сама в шоке. Сила веры. А что ещё? «Нахал базар», – грозит мне пальцем некто восточной национальности. Нахал – не нахал, а автобус-то приехал. «Спасибо!» – кричат мне не верящие в чудо. «Обращайтесь!» – смеюсь. И дальше гулять иду.

9 мая.

По поводу добрых дел у меня нет чёткости понимания. Например, ты дал деньги человеку, а он их потратил на выпивку и погиб. Доброе ль было то дело? А вот был случай у меня такой, когда и дело добрым не назовёшь. Соседка моего покойного дяди Саши, Вера Дмитриевна, не имела перед Пасхой ни краски, ни луковой шелухи, чтобы покрасить яйца. И мне о том обмолвилась. Принесла я ей шелухи луковой, так до сих пор за меня Бога молит, чтобы простил мне мои прегрешения. Очень важно для неё было вот именно это. А я думала – пустяк.

10 мая.

В тот день, когда я приходила к Вере Дмитриевне, она напоила меня чаем и рассказала немного о своей жизни. Вера Дмитриевна – детский врач, всю жизнь проработала в больнице, многим детям жизнь спасла. Замужем она никогда не была, своих детей у неё нет. В студенческие годы у неё была большая платоническая любовь. Но она так и осталась неутолённой. По мотивам нашей беседы, да простит меня Вера Дмитриевна, я написала рассказ. Там всё больше мои фантазии, вот только история любви настоящая, не выдуманная. И очень печальная.

Вера Дмитриевна проснулась около двенадцати часов. Она всегда поздно вставала – торопиться было некуда. Немного полежала в кровати, привычно потрепав ласково своего кота Карлсона, который всегда урчал где-нибудь в районе её правого бока («печень лечил», – как шутливо называла это Вера Дмитриевна, в прошлом врач по профессии) и отправилась на кухню варить кофе. Плавно, словно во время романтической прогулки, передвигаясь по длинному коридору своей коммунальной квартиры, она подумала, что инвалидное кресло – не такой уж плохой вид транспорта. «На права сдавать побоялась, – усмехнулась она про себя, – так вот судьба и подарила тот транспорт, который я заслужила». В инвалидном кресле Вера Дмитриевна оказалась неделю назад, когда подвернула ногу. Она мыла пол и поскользнулась на мокром. Это снова вызвало у неё усмешку: «По каким только буеракам не лазила в молодости, когда проходила практику на Севере в колонии поселения, а тут – на тебе, на ровном месте!» Когда упала, то первым делом позвонила Лике – молодой женщине, с которой очень замкнутая и не общительная тётя Вера неожиданно сблизилась. Лика была подругой соседа Веры Дмитриевны Александра Андреевича, почившего не так давно от цирроза печени. «Так и чудится всё время, – печально говаривала Вера Дмитриевна, когда они с Ликой, забежавшей ненадолго в гости, садились пить чай с чабрецом, – что вот сейчас Саша выйдет из комнаты. Так без него неуютно здесь». Они очень дружили, два старых интеллигента, дядя Саша даже предлагал Вере Дмитриевне «объединить лицевые счета», но она ему вежливо отказала. После смерти дяди Саши в его комнате никто не жил. У его бывшей супруги всё никак не доходили руки, чтобы навести там порядок, она лишь заезжала раз в месяц, вырвавшись из цепких лап своей работы и говорила, что обязательно сделает уборку и сдаст эту комнату в аренду, непременно сдаст. В третьей комнате тоже никто не жил. Хозяин, полковник в отставке, получил двухкомнатную квартиру в центре, а тратить время на поиски квартирантов в комнату в коммуналке в задрипанной пятиэтажке на окраине города ему было лень. Вера Дмитриевна доехала до кухни и вплыла в неё как корабль. Ей, когда-то очень видному медику, тоже предлагали отдельную квартиру. В обмен на то, чтобы она стала заведующей отделением в поликлинике. «Почему же Вы не согласились?» – округлила от удивления свои красивые серые глаза Лика, когда узнала об этом. «Знаете, Лика, моя любовь – стационар! – отвечала Вера Дмитриевна, и только при разговоре на эту тему глаза её загорались каким-то священным огнём, – и я его ни на что не променяла бы!» Вера Дмитриевна взяла со столика возле плиты турку, насыпала в неё кофе и, подъехав к раковине, с трудом дотянулась до крана, чтобы открыть воду. «Нет, всё-таки, этот агрегат удобным не назовёшь», – подумала она, проделав-таки всё необходимое и поставив турку на огонь. «Агрегат», то есть, инвалидное кресло, приволок тёте Вере сосед с пятого этажа, Василий Михайлович, в прошлом инженер по технике безопасности на каком-то очень опасном производстве, а сейчас пенсионер. У Василия было три жены. Первая умерла, вторая ушла в монастырь, а третья сбежала с красавцем-переводчиком в Тулу. Так что дядя Вася был завидный жених со своей отдельной квартирой и высокой пенсией. Он тоже, как и дядя Саша, предлагал Вере Дмитриевне руку и сердце. И ему она тоже отказала. «Никогда не повторяйте моих ошибок, Лика, – говаривала Вера Дмитриевна в минуту самого большого откровения, – найдите себе мужчину по душе и будьте счастливы с ним. Вы ещё такая молодая привлекательная женщина». Лика в свои пятьдесят три была разведённой. Жила вдвоём с сыном. «А Вы сами почему всем отказываете? – любопытствовала Лика, – Вон Вы какая ещё интересная женщина. И на свои шестьдесят девять совсем не тянете!» Действительно, Вера Дмитриевна была женщиной, как принято говорить, «на все времена». В свои годы она прекрасно выглядела, любила красиво и со вкусом одеваться и никогда не вышла бы на улицу даже просто подкормить котов, которые жили в подвале дома, не надев шляпку и не сделав причёску. «И что, никогда и никого у Вас не было?» – пытала её дотошная Лика. Вера Дмитриевна аккуратно уходила в сторону от этого вопроса.