– Как ты себя чувствуешь? – Спросил Анри. – Полагаю сегодня не будет никаких дел связанных с так называемой работой? Тебе противопоказано волноваться. Если пойдёшь в офис, мы рискуем натолкнуться на сотню причин для волнения. Корпоративная культура в этой стране какая-то грубая. Если на Западе из людей делают роботов вежливо и с уважением, тут дикая орда. Взять к примеру твоего недавнего знакомого, Александр или как там его… Ты не заметила, а я очень почувствовал, что он грубый. Такие готовы жертвовать другим человеком ради своих никчёмных целей. А цели у них изначально никчёмные. Судя по его красной ауре он обыкновенный голем. Я могу предположить, что его вылепил из своей фантазии и пустоты кто-то только начавший путь к мастерству. У этого низкого существа я насчитал всего лишь два тонких тела. Даже я, когда проходил практику в тибетском монастыре, создал голема и оснастил его четырьмя телами. Наставник не сразу отличил его от настоящей души. Настолько гениально я смог замаскировать красное свечение ауры придуманного образа.

– Если ты считаешь, что не надо идти в офис, я не пойду, – согласилась Карина. – Хотя мне нравится занятость. Она наполняет время.

– Лучше давай обсудим твоё творчество. Ты так и не написала ни одной картины. Холсты такие же пустые, как и в тот день, когда я их повешал.

Карина ответила не сразу. Будто бы размышляла или старалась что-то вспомнить:

– Я… Тут… Знаешь, как-то мыслей нет.

– Мысли – это один из источников страдания. Нам нужны чувства. Недаром, я посоветовал нарисовать мотив сна. Ибо сны это экстракт чувства выдавленный из неподвижности.

– Не приснилось ничего стоящего…

– А ты не забыла о методике творческого сновидения? Не забросила дневник снов?

– Записываю сны каждое утро.

– Хорошо. – Анри бодро стукнул кружкой по столу. – У меня есть идея. Ради тебя я готов снова выйти в ваш мерзкий город. Бр-р-р. Только представлю себе этот чёрный снег на дорогах. Ну, как можно сделать снег чёрным? Иногда мне кажется, что каждый день, прожитый здесь, можно считать за три, так вредно тут дышать. Рабская психология, ни один житель не способен выйти на митинг против всей этой урбанистической грязи…

– Мы устроим митинг? – Прервала Карина.

– Нет, не митинг. Сообщи мне когда будешь готова выходить. И, пожалуйста, контролируй эмоции. Тебе нельзя иронизировать.

– Скажи, куда примерно мы направляемся? Как мне одеться? Нужно ли в салон красоты или можно стилистку домой вызвать?

– Каринэ, это всё лишнее. Простота и естественность – наша цель. Я, кстати, жду того часа, когда ты наконец решишься и мы вместе пойдём к хирургу, чтоб удалить эти гадкие имплантаты.

– Я не готова.

Анри покачал головой и тоном восточного мудреца изрёк:

– Решится сделать глупость, легче всего. Решится её признать – это достоинство. Решится её исправить – это подвиг.

Горничная поставила чайник на стол, предварительно показала Анри на градусник, чтоб убедился, что вода желаемой температуры. Покосилась на грудь Карины и подумала, как же это несправедливо, что кто-то может потратить кучу денег, чтоб поставить себе сиськи, а потом другую кучу денег, чтоб удалить.

В машине Анри демонстративно скривился при взгляде в окно:

– И деревья торчат, как обгорелые. Смотри, какие угрюмые лица у прохожих. А водители будто едут с похорон, стиснув зубы. За все время я только несколько раз видел солнце. И то сквозь углекислую муть. Воздух можно разгребать руками, как паутину. Он такой же противный и липкий.

– Ты преувеличиваешь, – спокойно ответила Карина.

– Я приуменьшаю. Утром читал новости в интернете. В городе объявилась стая бродячих волков. Зафиксирована сотня случаев нападения на людей.