Что ты будешь делать! Все кругом пляшут, поют, веселятся, шутят – жизни, одним словом, радуются, а наш бургомистр идёт сердитый, важный и глазом не моргнёт, – словно бы из камня вытесанный.

Вот однажды пригостилась в лесу весна-красна. Дивно

цвет живой в рост пошёл! Все поляны молодыми яркими цветиками украсились! Цветам пышность – зверям радость! Кузнечики в колокольчики звонят, пчёлки жужжат – сочный нектар собирают; запахи, ароматы по всем рощам и долам благоуханным морем разливаются…

Красота красна!

Дыши грудь в волю вольную, в силу сильную – не надышишься!

Не объять красоты святой!

И вот надо же, при таком расцвете-цветении вышел спор у птиц: чей голос слаще и звонче и кому надлежит посему весну-красну исходящую подобающими песнями провожать и достойными переливами лето-пряное приветствовать.

Разгорелся спор не на шутку – того и гляди дружбе честной окончание выйдет. Вот и решили соловьи с жаворонками лететь к Михайло Топтыгину за мудростью и за справедливым судом. А за певцами и белки запрыгали с ветки на ветку, с ними соболя, затем и лисы, и волчата залюбопытствовали; глядь, олени, лоси потянулись – и, словом, все звери, как ком с горы, за мудрым решением к медведю покатились…

Ищут хмурого владыку леса, а сами трепещут: зайцы

уши прижимают, а волчата хвосты поджимают. Даже крикливые спорщики-жаворонки с соловьями оробели, уже и не рады, что между собой ссору учинили, из-за которой к медведю и вышли.

Вот кличут звери и птицы самого главного в лесу, самого строгого и честного судью. Уж его-то сердце не разжалобишь: никакие нежности косолапого да толстокожего не проймут и в заблуждение не введут! Уж медвежье разумение с правдою лесною крепко дружится и всякой звериной душе свою честь и уважение ведает.

Поискали, поискали Михайло Топтыгина – нет. По самым разухабистым дремучим завалам, куда и луч солнца не проникал, куда и волкам забегать страшно – нет его!

Поискали в ледяном бору, где и ветерок ласковый не шевельнётся, где и птица на ветку не садится – нет грозного господина леса!

Поискали в еловой дрёме, которую и хмурые грозовые

тучи стороной обходили, где ни единого звериного сердца, кроме медвежьего, вовек не билось – пропал наш молчаливый царь леса!

Звери не на шутку переволновались-перепугались: «Кто теперь главенствовать в жительстве нашем будет?!» «Вот беспорядки-то пойдут!» Звери – каждый себе ум, о прилежном обращении никто радеть не станет. Безобразие и вражда умножатся! Тут заголосили звери, бояться перестали сурового медведя. Кличут: «Михайло Потапушка, дорогой господин наш!» И рады бы медведя слушаться, да нигде справедливого начальника своего найти не могут. Зайцы лапами по коре забарабанили, волки выть начали, жаворонки с соловьями горькие слёзы проливают, лоси да олени стали, как вкопанные – весь животный мир затосковал и жить дальше как – самым разокаянным незнанием не знает!

Вдруг!

Летит откуда-то воробышек. Чирикает, крылышками

машет, сказать ничего не может, только видом всем за собой зовёт.

Устремились за пташкой животные. А птичка-невеличка ни куда-нибудь в дремучие завалы, а на просторные, солнечные поляны, усыпанные миллионами благоухающих цветов, летит. Тёмный лес позади остался, а вокруг море зелёных красок разлилось. Медовыми прянами веет тёплый ветерок, жужжат пчёлы, летают над цветками клевера неторопливые шмели, веселятся в весеннем воздухе бабочки и жуки…

Прилетел воробышек и на сиреневый кустарник с молодыми, сочными листочками опустился: «Чик-чирик!»

Подошли звери к цветущей сирени, замерли. «Чик-чирик!» – не унимается птичка. «Да, куда же ты привёл нас, воробей? Разве отродясь Топтыгин заходил сюда?!»