- Может, «жена ревнивца» - не она? - с надеждой спрашиваю.

- Я уверен, что она. Было бы хоть одно сомнение, я бы за него ухватился.

- Черт, Егор, зачем ты вообще полез на этот форум! Ну к чему эти расследования!

Он комично закатывает глаза, утрируя свою реакцию на мое замечание:

- Перечитай ее ник еще раз. Я проверяю всю ее почту.

- Это ненормально.

- Она знала, за кого выходила. Я никогда не скрывал, кто я есть на самом деле. Понимаешь... А как тебя зовут вообще? - вдруг спохватывается он. Да уж, вовремя. Мы почти час обсуждаем его самую что ни на есть личную жизнь, пора бы познакомиться.

- Вероника, - я протягиваю ему руку, и он ее быстро пожимает.

- Егор. Так вот, Вероника, я абсолютно отрицательно отношусь к изменам. Ксюша знала, что я никогда не смогу простить даже поцелуя с другим мужиком, не то что секс. А тут, по-моему, вообще гребаный трындец! Нет? Ты так не думаешь?

- Все совершают ошибки, - втягиваю голову в плечи, понимая, какую же чушь несу. Он, видимо, по глазам прочитал, о чем я думаю, поэтому проигнорировал мое нелепое оправдание.

- Я не могу любить женщину, которая меня не уважает и выражает это таким вот способом, - брезгливо морщится.

- Ты ее любил?

- С детства, - говорит и допивает свой напиток. Лед в его стакане не успевает таять, но Егор перед каждой новой порцией докладывает пару кусочков. Еще пара штук — и горочка будет.

- Погоди. Ну может, это шутка такая? Егор, нельзя же рушить жизнь из-за сообщения в интернете! Да мало ли что могло случиться? Вдруг ее элементарно подставили?

- Хотелось бы в это верить, но вот что-то не получается.

- А тест на отцовство?

- Сделаем после родов, конечно, но как прежде уже никогда не будет. Если мой — я, разумеется, согласен платить алименты.

- Однозначно развод?

- Естественно. Да о чем ты вообще говоришь? - он снова разводит руками. - Она трахается с другими, я трахаю других. Это похоже на семью, скажи мне, Вероника? Ты себе так представляешь брак?

Я вздыхаю.

- Спасибо, что прочитала и поговорила со мной. Хотелось с кем-то обсудить. Друзьям стыдно даже заикнуться, - задумчиво говорит он, распечатывая зубочистку, прикусывает ее. Вертит сигарету в руках. - Думал к священнику сходить, но, оказывается, исповедь происходит при всех. Шепчешь второпях на ухо, когда еще двадцать человек стоят за спиной, напрягая уши-локаторы. Я думал, все как в кино будет — закрытая кабинка, пустынный готический храм.

- Тебе нужно в католическую церковь.

- Предательство — это самое ужасное, что может сделать женщина по отношению к своему мужчине. У меня была семья, планы на будущее, беременная жена, а через минуту я потерял все, просто авторизовавшись за ее ноутом. Мой отец говорил, что все до единой бабы - шлюхи, а я не верил. Вот к тридцати годам прозрел. Ну что ты смотришь на меня испуганно, Вероника, хочешь опровергнуть мои слова? Представь, я не могу даже наорать на нее как следует, потому что она беременная, и вне зависимости от того, кто отец, у нее есть преимущество в любой ссоре.

- Мне жаль.

- И мне жаль, - он разливает остатки выпивки по стаканам. - Я не оправдываюсь перед тобой и не собираюсь. Напротив, признаю, что веду себя не образцово-показательно. Со стороны - так вообще, но понимаешь, Вероника, во все остальные моменты мне тупо хочется сдохнуть. Выкарабкиваюсь из этой гребаной ямы, как уж умею, - он допивает виски и задумывается, не заказать ли еще, а я делаю несколько глотков и кашляю.

- Егор, а у тебя есть враги?

Он приподнимает брови. Я продолжаю:

- У тебя или у Ксюши? Ты говоришь, что она все отрицает.

- Ну, разумеется, отрицает. Ей же жить хочется.