О, как она теперь ругалась! Ну, в те моменты, когда я замахивался для нового удара – во время самого-то удара могла только вопить! И судорожно выдыхать. Это воздушно-трепетное создание, эта нимфа искусства, эта носительница, с позволения сказать, культуры в массы, задвигала мне такое, что у бывалого морского волка уши в трубочку сложились бы!..

На мои действия её ругань и крики, от которых, думаю, буквально кровь в жилах застыла бы у слабонервных, а у меня только глаза разгорались, никак не сказались. Я продолжал «обрабатывать» её мускулисто-рельефные задницу и ножки до тех пор, пока отдельные багровые полосы-следы не слились в один сплошной, вспухший и покрасневший, рубец. Ушло на это всего минут двадцать пять – я же тренировался, и попадал именно туда, куда хотел. Впрочем, если попадал и не туда, на те следы, куда уже бил – получалось тоже неплохо: она взвизгивала даже сильнее!

Бил я расчётливо: так, чтоб был только удар, а тянуть плеть так, чтоб содрать кожу, пока не спешил. Успеется. Да и не входило в мои планы забрызгать тут всё кровищей, и дать ей просто умереть от потери этой самой крови.

Но вижу: подошло время. Сейчас отключится.

Прекращаю экзекуцию. Подхожу к её почти упёртому в пупок лицу. Сую туда скляночку с аммиаком. Начинает она головку-то – воротить… Ну, значит, нюхнула. И не отключится. Можно приступать к главному.

Подтягиваю верёвку, которая вытягивает вверх её привыкшие к такой позиции ручки: суставы прямо затрещали, но держатся пока. Вот что значит – тренированные! Балерина же, туды её в качель…

Прохожу к столу в углу. Беру оттуда переносную плитку газовую – с обеими уже включёнными конфорками. На которых уж не волнуйтесь – давно разложены раскалившиеся докрасна восемьдесят гвоздей! Гвозди, правда – не очень толстые и длинные – всего-то восьмидесятки. Я ж не садист какой – не хочу протыкать её чудные ножки насквозь. Переношу всю плитку – благо, гибкий газовый шланг это позволяет! – поближе к ней, ставлю на пол: чтоб гвозди, пока буду их носить – не остывали.

Беру плоскогубцы. И достаю за шляпку первый гвоздь.

Придирчиво выбираю место: ах, как чудесно рельефно выступают под кожей её тренированные и гармонично развитые, и сейчас напрягшиеся икроножные мышцы! Сильные. Способные выдерживать даже стойку на пуантах! Прелесть! Ух – кайф!..

Первый гвоздь я втыкал медленно, и поэтому он успел немного остыть, и не «проплавлял» дыру в плоти, а просто протыкал. Зато как она голосила, как выла, извивалась!.. Я уж думал – руки не выдержат, вывернутся: рывки и движения тела не позволяли усомниться, что заценила она мой «горячий» подход!

Но всё равно – напряжения с икр дама не снимала: похоже, предстоящая боль от вывернувшихся суставов рук страшит её куда больше! Наивная дурочка.

Когда воткну, теперь почти до шляпки, остальные восемьдесят гвоздей, сделав её ножки похожими на двух ежей – всё равно верёвку подтяну, плечи из суставов вывернув!

При вонзании, с проворачиванием, и рывками, остальных гвоздей, уже почти никаких новых ощущений я не испытал: просто повторение уже виденного и слышанного. Но я упорный и последовательный: не остановился, пока не закончил! Вгонял теперь – прямо заподлицо, до самых шляпок.

Немного непривычный запах горелой человеческой плоти, чем-то напоминающий шашлыки, наполнял теперь весь подвал. А ничего: вентиляция у меня отменная. Нужно всего минут десять на полное проветривание. Включаю вытяжку.

Заодно и она – «отвисится».

Дама моя, похоже, сдалась: почти полностью обвисла на верёвке, тихо стонала и подвывала. Правда, не плакала: похоже, слёзы кончились. И она уж