Исмаил, это было заметно, собирался встать, чтобы покинуть класс. Но я решила вмешаться, воспользоваться шансом, чтобы насолить бывшей любовнице Хаса.

Как человек, «покоривший столицу», я могла выражать свое мнение в некоторых вопросах, даже если они напрямую меня не касались.

- В Твери даже разведенные супруги не мешают друг другу участвовать в жизни общих детей. – Произнесла я, чтобы все меня услышали.

- Мы не в Твери! – Резко ответила мне педагог.

- Мы в Каравулаге, - согласилась я, - здесь лишать детей отца особенно глупо и недальновидно.

- Никто не имеет права мешать отцу заниматься жизнью детей, - сказал седоволосый родитель с густой бородой.

Вежливо кивнув в его сторону, Светлана Сергеевна сказала, обращаясь прямо ко мне:

- Ливия Владимировна, я понимаю, после победы в конкурсе вы могли возомнить о себе невесть что, но не лезьте в чужую жизнь.

- Она не к вам в дом пришла со своим мнение. – Уже за меня вступился прежний мужчина. - Раз вы с бывшим мужем ссоритесь на людях, то и мы имеем право выразить свое мнение. И мне не нравится, что у моей дочери будет склочная учительница.

После таких слов родителя, с которым были согласны все в классе, Светлана Сергеевна была вынуждена извиниться и продолжись собрание. Но провела она его скомкано и быстро. И вместо заявленных двух уроков, мы уложились в тридцать минут, при этом обсудили все вопросы и еще до звонка с урока могли покинуть класс.

Если в каком-то месте собирались мужчины и женщины, то уходили они, не мешая друг другу. И сейчас мужчины задержались в классе, пока все женщины не вышли в коридор.

А в коридоре меня перехватила Светлана Сергеевна и, отозвав в столону, упрекнула в том, что я поддержала не ее:

- Ливия, мы же коллеги, вы учили моих детей. И, насколько я знаю, вы человек прогрессивных взглядов, хоть и ходите в такой одежде…Как вы могли поддержать этого мужлана? Где женская солидарность?

- Не оскорбляйте мою религию и мой внешний вид. Моя одежда отображает мои жизненные взгляды и мою веру. – Мне захотелось сразу показать, что ничего общего у меня со Светланой Сергеевной быть не может.

- В любом случае, - продолжила возмущаться учительница, - вы не должны были встревать в чужой спор со своим мнением. Что вы понимаете в нашей с Саламовым ситуации?

В коридоре возле нас уже собрались другие родительницы, и я, вместо того, чтобы честно сказать собеседнице, что я думаю конкретно о ней и ее отношениях с моим бывшим мужем, сказала то, что должно было понравиться людям:

- Я тоже в разводе с мужем. Но я не запрещаю отцу моих детей общаться с детьми, и мы справедливо разделили между собой обязанности. Хас не стал запрещать мне появляться в гимназии, в которой он сейчас работает заместителем директора. Он рад, что я хожу на родительские собрания. Мы оба разумные люди и понимаем, что в разводе мы с ним, но дети от этого страдать не должны.

- У нас другая ситуация. – Процедила Светлана Сергеевна.

Я не могла знать о причине ссоры Саламова с женой, и мне эта причина даже не была интересна. Но Светлана Сергеевна, решившая, что можно выговаривать мне свое недовольство, сильно меня раздражала. И я хотела закончить наш разговор. А вернувшись на работу, я собиралась поговорить с директором, Ахмедом Расуловичем, чтобы перевести всех моих детей в новую гимназию. Доверить своего сына такому учителю я не могла, да и дочкам моим будет лучше рядом со мной. Я очень пожалела, что не решилась на перевод детей раньше.

Внимание учителя отвлекли от меня женщины, слышавшие наш разговор. Они, конечно, должны были поделиться своим мнением: