– Что же Вы стоите? Садитесь, – он указал рукой на стоящий рядом с ним стул, который под его пристальным взглядом сразу отодвинулся. Ева села напротив.

– «Мчатся тучи, вьются тучи; невидимкою луна освещает снег летучий; мутно небо, ночь мутна», – пробормотал Саваоф Теодорович, глядя в окно. – Вот это погодка! Не думал, что такая ещё будет в середине весны.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась Ева, наблюдая за его выражением лица.

– Нет, просто настроение плохое. Ну или да, – поспешно исправился он, опершись лбом на сложенные домиком руки. – В такую погоду у меня обычно болит голова. И несмотря на это, мои слуги продолжают её устраивать!

– Что устраивать? – не поняла Ева.

– Метель!

  В подтверждение его слов окно на кухне громко хлопнуло, впуская в помещение морозный воздух, и сразу испуганно закрылось, встретив суровый взгляд Саваофа Теодоровича.

– Безобразие, – обречённо вздохнул мужчина, прикрывая глаза. – И в такую погоду моя дочь хочет гулять.

– Не думаю, что это хорошая идея, – тихо сказала Ева и, подойдя к окну, задёрнула занавески.

– Я уже пробовал объяснить ей это, причём на двух языках. Не получилось.

– Кстати, Саваоф Теодорович, можно Вас спросить?

– Да?

– Почему Ада и Мария говорят на латыни? Разве это имеет какое-то практическое значение?

  На её вопрос Саваоф Теодорович только устало махнул рукой, массируя виски с закрытыми глазами.

– Билингва…

  На этот раз Еве пришлось самой немного похозяйничать. Порывшись с разрешения мужчины на полках, она заварила чай и накрыла на стол, так как Саваоф Теодорович сейчас явно не был способен на гостеприимство.

– Как у Вас здесь интерьер поменялся… – заметила Ева, рассматривая животных на стенах.

– Это не надолго, – хмуро ответил мужчина, размешивая ложкой сахар. – Козла и волка оставлю, а вот остальных уберу куда-нибудь.

– Отчего же так? Медведь неплохой.

– Неплохой, только кусается.

  Ева даже не сразу поняла, к чему это относилось.

– А волк не кусается?

– На волка намордник можно надеть, да и он почти как собака.

  На это странное заявление Ева не нашлась, что ответить, поэтому просто уткнулась в свою кружку, рассматривая кружащиеся чаинки на дне.

– А где сейчас Ада? – спросила девушка после некоторого молчания.

– У себя в комнате, наверху. Играет, наверное. Можете сходить, посмотреть.

  На втором этаже было довольно сумрачно. Свет шёл от единственных окон в начале и конце коридора, но тёмные деревянные стены постепенно поглощали его, не оставляя к середине ни крупицы. Ева подошла к дальней двери и осторожно постучалась.

  Ада сидела на полу и играла с большим кукольным замком. Раскрытое настежь окно печально скрипело на ветру, запуская в комнату большие хлопья снега, и дерево стучало своими тонкими ветками, слово лапами, о подоконник, почти залезая к ребёнку в комнату. Девушка закрыла раму.

– Почему у тебя открыто окно? Ты можешь заболеть, – недовольно спросила Ева, опустив тюль.

– Я сама открыла, потому что мне можно, – капризно ответила девочка. – К тому же дядя Бугимен приносил мне игрушки, а как он попадёт в комнату, если окно закрыто?

– Какой дядя Бугимен?

  Ада молча показала на окно, где на ветру качалось из стороны в сторону большое дерево, чьи ветки были действительно так похожи на длинные лапы. Ева примирительно вздохнула.

– Давай ты больше не будешь открывать окно дяде Бугимену? Если надо, он может передать игрушки мне.

– Ладно, – буркнула девочка, продолжая расставлять куклы. – Мы пойдем сегодня гулять?

– Боюсь, что нет. Сегодня очень плохая погода, и гулять в неё опасно.

– Но я хочу гулять! – Ада капризно поднялась и затопала ногами. Ева смотрела на неё с холодным равнодушием и глубоким спокойствием, вопросительно подняв одну бровь – Позови папу.