Миссис Льюис с минуту пристально смотрит на меня.

– Конечно, – произносит она, но я вижу, что мои слова ее не убедили. – Вы позволите попрощаться с девочкой?

У меня на языке вертится «нет», но мой отказ лишь укрепит ее в своих чудных подозрениях. Да и меня тоже.

– Разумеется.

Мы идем через кухню во двор, где Кэт старательно поливает клумбы из жестяной лейки. Девочка обращает на меня взгляд.

– Солнышко, миссис Льюис уходит. Подойди, поблагодари ее за визит и за ленты, что она принесла.

Кэт ставит лейку на землю, подходит к миссис Льюис и смотрит на нее, моргая. Глаза у девочки такие же красивые, как у Мартина. Прямо точь-в-точь как у Мартина.

Миссис Льюис наклоняется, заглядывает ей в лицо.

– Я рада, что ты живешь в чудесном доме и у тебя есть новая мама, которая заботится о тебе. – Она гладит девочку по щеке. Кэт не вздрагивает, но и не кидается в объятия женщины, которая до моего появления присматривала за ней во время долгих отлучек Мартина. – Будь хорошей девочкой и слушайся свою новую маму, договорились?

Кэт кивает.

– Милая, попрощайся с миссис Льюис, – прошу я, мысленно умоляя малышку произнести заветные слова.

– До свидания, – тихо роняет Кэт.

Миссис Льюис улыбается. Наверное, она немного успокоилась, услышав голос Кэт. Она выпрямляется во весь рост и поворачивается ко мне:

– Если вам что-то понадобится, обращайтесь.

– Непременно, – со всей учтивостью отвечаю я. Затем провожаю миссис Льюис к выходу, открываю дверь. – Еще раз благодарю вас, миссис Льюис, за визит.

Женщина прощается, я запираю за ней дверь. У Кэт теперь много новых лент, потому, возвращаясь к дочери, я без всякого сожаления бросаю сверток миссис Льюис в мусорное ведро.

На следующий день к нам на обед приходят Либби с Тимми. Мы с Кэт приготовили поднос с закусками, маленькие сэндвичи без корочки, заливное и лимонный торт из взбитого теста. Погода солнечная, во дворике уютно, Кэт с Тимми, пообедав, мелками рисуют на каменных плитках. Точнее, рисует Кэт, а Тимми наблюдает – он еще мал, чтобы рисовать.

Кажется, ну просто идеальный денек. Однако я чувствую, что Либби меня воспринимает не как новую соседку, а как человека, нуждающегося в опеке и покровительстве, – как несчастную женщину, которая от безысходности вышла замуж за первого встречного. Либби, как и подобает доброй христианке, считает своим долгом время от времени проявлять обо мне заботу. Приглашение на обед она приняла из милосердия.

Прощаясь с ними, я напоминаю Либби, что буду рада посидеть с малышом Тимми, если обстоятельства потребуют ее присутствия на каком-то мероприятии. Либби сердечно благодарит меня за предложение о помощи и за вкусный обед.

Я говорю, что мы получили огромное удовольствие от общения с ней и Тимми.

– Давайте как-нибудь в скором времени еще раз пообедаем вместе! – Она благожелательно улыбается, держа на руках сына.

– С радостью. – Я тоже расплываюсь в притворной любезной улыбке.

Либби с сынишкой переходят улицу, и я закрываю дверь. Смотрю на Кэт, стоящую подле меня.

– Тебе сегодня было весело?

Кэт неубедительно кивает.

– Да, мне тоже, милая. Пойдем наводить порядок.

Убирая посуду, я принимаю решение: мне не нужна дружба Либби, если при каждой нашей встрече я буду чувствовать, что она снисходит до меня из милости. Подружусь с кем-нибудь еще. Может быть, в англиканской церкви, если найду здесь такую, или, например, с одной из мамочек, гуляющих в парке. И отныне я никому не стану рассказывать о том, как познакомилась с Мартином. Если Кэт будут принимать за мою родную дочь, я не буду разубеждать. Если станут спрашивать, почему она не разговаривает, объясню, что она просто молчалива от природы.