Помедлив пару секунд, я опять обращаюсь к нему:

– Позволь спросить?

– О чем?

– О Кэндис. Если можно.

Я думала, он взглянет на меня, услышав имя своей первой жены. Не тут-то было.

– Да?

– Она… Как она относилась к тому, что ты постоянно бывал в разъездах? Сильно переживала или скоро привыкла?

Он все-таки поднимает на меня глаза.

– Мы тогда жили по-другому.

– Вот как?

– В Лос-Анджелесе я работал не в страховой компании. В конноспортивном клубе.

– В конноспортивном клубе? То есть… имел дело с лошадьми?

Он снова утыкается в свои бумаги.

– Да.

Не похож он на конюха. Совсем не похож.

– Ты вырос на ранчо?

– Нет, – отвечает Мартин, снова не глядя на меня. – В юности работал на ранчо в Колорадо. Во время поездки на запад я познакомился с человеком, который сразу понял, что мне нужен кто-то, кто может научить меня какому-нибудь ремеслу. Несколько лет я провел у него на ранчо, научился ездить верхом и ухаживать за лошадьми, объезжать их, перегонять скот.

– А, понятно. И потом… как ты попал в Калифорнию?

– Потом этот фермер умер, но он завещал мне немного денег, и я решил отправиться на Западное побережье. Устроился в конноспортивный клуб в Лос-Анджелесе, где дочери богатых родителей обучались верховой езде.

– И там ты познакомился с Кэндис.

– Да.

– И как же получилось, что ты стал работать в страховой компании?

Мартин не спешит отвечать. Может, устал от моих вопросов?

– Один человек, – наконец объясняет он, – приводивший в клуб своих детей, работал страховым агентом. Он любил поболтать, особенно когда дела у него шли хорошо. А я не собирался всю жизнь торчать в конюшне, так что я прислушивался к его речам.

– И теперь ты тоже работаешь страховым агентом?

– Я оцениваю риски потенциальных клиентов.

– А-а.

– Мне нужно работать.

Больше до окончания трапезы мы не произносим ни слова.

Насытившись, Мартин встает и благодарит меня за ужин.

– Спокойной ночи. – Он собирает свои бумаги и уходит из столовой.

Я смотрю, как он идет через холл в библиотеку и закрывает за собой дверь. Когда Мартин проходил мимо меня, я уловила аромат женских духов. Запах очень слабый, и, когда мой муж исчез в библиотеке, я засомневалась, что и впрямь его почувствовала.

На следующий день я просыпаюсь до рассвета. В доме еще тихо. Одеваюсь, иду вниз. На этот раз газ на плите зажигаю более ловко. Приготовив кофе, принимаюсь печь лепешки с корицей. Когда раскатываю тесто, в кухне появляется Кэт, почему-то в своем стареньком розовом платье, которое ей мало. Она молча помогает мне порезать тесто на треугольники и выложить на противень. Я варю всмятку несколько яиц, жарю тонкий ломтик ветчины. Прошу Кэт накрыть маленький столик у окна, выходящего во двор, и она выполняет мою просьбу.

Без нескольких минут семь я вытаскиваю противень из духовки. В кухню входит Мартин. Он побрит, одет, готов к отъезду. В серо-лиловом костюме Мартин просто неотразим.

Он ставит на пол саквояж, хватает чашку и протягивает руку за кофейником.

– Но у тебя же есть время позавтракать перед дорогой, правда? – спрашиваю я.

– Заверни мне с собой одно печенье. – Он делает большой глоток кофе.

– Это лепешки, и я их заверну, если ты больше ничего не хочешь.

– Мне пора бежать.

Он ставит чашку, лезет в карман пиджака, достает несколько долларовых купюр и кладет на кухонный стол.

– Вот немного денег, если тебе что-нибудь понадобится, пока меня не будет.

Мартин опять подносит ко рту чашку с кофе.

– Все, я побежал. Мне еще нужно добраться до машины и выехать из города. А это не так-то просто, даже в воскресенье.

Я следую за ним в прихожую. Кэт плетется за мной.

– А если мне нужно будет с тобой связаться, куда или кому я могу позвонить? У кого узнать, где ты находишься?