В исследованиях того времени появляются утверждения, чрезвычайно актуальные и в наши дни. Еще более важно отметить, что, несмотря на их злободневность, они не получили окончательного и определенного разрешения. Имеются в виду представления о том, что речь состоит из физиологического и интеллектуального аспектов. Первый – это язык в форме мимики, письма и артикулированной речи; второй – это особая функция, связанная с употреблением слов.

Следующим ученым, внесшим существенный вклад в науку об афазии, был немецкий невролог Карл Вернике. Как известно, этот невролог является первооткрывателем:

а) сенсорного центра речи в мозге, добавленного к моторному центру речи Брока;

б) сенсорной афазии.

Свое открытие К. Вернике, так же как и П. Брока, сделал на основании клинических наблюдений и секционного посмертного изучения мозга двенадцати пациентов. В отличие от пациентов П. Брока, пациенты К. Вернике плохо понимали обращенную к ним речь, при этом у них присутствовала собственная речь, правда беспорядочная и путанная. Она отличалась многоречием (логореей), в ней присутствовало множество литеральных и вербальных парафазий, мысль, подлежащая оречевлению, казалась путанной, не передающей существа замысла. Локализацией очага поражения в мозге оказалась височная доля левого полушария.

Г. Хэд уделяет меньшее внимание открытию К. Вернике, чем открытию П. Брока, поскольку его не устраивает концептуальная позиция данного ученого. В частности, Г. Хэд не согласен с тем, что К. Вернике при описании своих пациентов не делает различия между нарушениями у них восприятия речи и пониманием речи, которые Г. Хэд вслед за выдающимся классическим неврологом 19 века Хьюлингсом Джексоном (Hughlings Jackson) считал принципиальными. Несмотря на эту критику со стороны Г. Хэда, нельзя не признать важность вклада К. Вернике в учение о патологии речи, тем более что в соавторстве с Людвигом Лихтгеймом (Ludwig Lichtheim) им создана первая неврологическая классификация афазий, о которой далее пойдет речь.

В конце XIX – начале XX веков интерес к последствиям церебральных поражений, обусловливающих расстройства речи, пробужденный П. Брока, К. Вернике и другими, быстро распространялся. В 1864 году Х. Джексон прочитал свою знаменитую клиническую лекцию «Потеря речи и т. д.», основанную на глубоком изучении клинических фактов. Но даже среди молодых людей, как с сожалением замечает Г. Хэд, его афористические изречения не были услышаны. Только поле того, как Арнольд Пик (Arnold Pick) посвятил Х. Джексону, «глубочайшему мыслителю невропатологии прошлого века», свой труд «Аграмматическая речь», стали осознавать его вклад в проблему. «Обычно истине требуется двадцать пять лет, чтобы стать известной в медицине» – это изречение, принадлежащее Х. Джексону и основанное на его личном опыте, являлось не только следствием мудрости этого ученого, но и его безграничной скромности. Если бы правилам, сформулированным Х. Джексоном, – пишет Г. Хэд, – следовали другие неврологи, это спасло бы их от «многих лет скитаний по пустыне». К сожалению, это замечание Г. Хэда до сих пор остается крайне актуальным.

Поистине революционным является положение Х. Джексона о том, что «деструктивные поражения мозга никогда не вызывают положительных эффектов, но обусловливают появление отрицательного состояния, которое позволяет проявиться положительным симптомам». Это мудрое изречение подлинного мыслителя стало аксиомным и прошло ту проверку временем, о необходимости которой говорил он сам. Теперь никто не оспаривает утверждение Х. Джексона, согласно которому непосредственный эффект поражения может не совпадать с функциональной ролью пострадавшей зоны. «Ошибочно рассматривать повторяющиеся высказывания безречевых людей, то есть неправильные слова, произносимые ими, и т. д. как прямое следствие поражения мозга. Эти положительные психические симптомы возникают в качестве компенсации, благодаря активности нервных структур, избежавших травм». Никакой очаг в мозге не может обусловить имеющиеся у пациента дефектные высказывания. Очаг может только разрушить речевую способность, привести к ее отсутствию, но все, что выступает, пусть и в виде ошибок в употреблении звуков, слов, предложений, – это результат активизации тех структур мозга, которые остались неповрежденными. Результат поражения – ведет только к «минус-симптоматике», считал Х. Джексон, а все, что пациент использует, пусть даже в самом несовершенном виде, это свидетельство появления процессов восстановления. Действительно, это так логично и понятно: то, что обусловлено непосредственно разрушением мозговой ткани, образно говоря, «пустота», тьма погашенных светил, а то, что появляется в качестве любых фрагментов функции, логично считать результатом явления новых сил.