У соседа был старенький «москвич», и они добирались до Лужников по набережной за каких-нибудь двадцать минут.

Очень скоро тренер выделил его среди детей и начал заниматься индивидуально.

– У парня неплохие способности, а главное, налицо характер – без него в спорте делать нечего, – порадовал он родителей. – Кроме того, у него отличные хореографические данные, может, его стоит показать специалистам?

Так, с легкой руки Владимира Ивановича, он попал в хореографическую школу и проучился там почти пять лет…

Даня посмотрел на сидящего в соседнем ряду Никиту Андреевича. Читая какую-то статью, тот недовольно крутил головой и что-то бурчал себе под нос. Словно почувствовав взгляд, обернулся.

– Не спится? Почитай журналы, есть кое-что интересное.

– Потом просмотрю. Хочется от всего отдохнуть.

– Ну-ну, – Никита Андреевич снова зашелестел страницами растрепанной объемистой газеты.

«А ведь тот дядька, что говорил, вылитый Никита, только немного помоложе и покрасивей, – вспомнил свое короткое сновидение Данила. – О как! Мы теперь и во сне не расстаемся. И то сказать, сколько он для меня сделал – верный друг, Учитель, лучший в мире хореограф».

С колен Елены Петровны соскользнул журнал. Даня поднял его, поправил платок на плечах женщины. Та, на минуту приоткрыв глаза, благодарно улыбнулась.

– Долго еще лететь?

– Часа полтора.

– Вот и хорошо, подремлю еще немного, – пробормотала уютно устроившаяся в кресле Елена Петровна – Елена прекрасная, Великая Елена, как за глаза ее все называли. Она предложила перейти в свою группу, когда ему было двенадцать лет. Стать учеником Елены Ольшанской – заветная мечта многих фигуристов. Это означало выход на финишную прямую, реальную возможность осуществить самые честолюбивые устремления. Быть лучшим, стать первым в мире – вот цель, которую она ставила перед своими учениками и, как правило, добивалась этого. Года через два у них появились впечатляющие результаты, его заметили в Федерации. Наступил новый этап в его жизни – жизни в Большом спорте.

Воспоминания прервала хорошенькая стюардесса. Лучезарно улыбаясь, громким голосом на трех языках она объявила о скорой посадке. Пассажиры оживились, засуетились, заговорили радостно и громко.

В Москве было пасмурно и нестерпимо душно. Приехавшие за Никитой Андреевичем дочь и зять заявили:

– Так и знайте, раньше, чем через неделю, мы отца не отпустим. Внуки почти год видят деда только по телевизору. И вы приезжайте к нам на выходные. В лесу грибов!..

И они прямо из аэропорта поехали на дачу.

Елену Петровну встречал муж, как всегда, с огромным букетом цветов.

Даня отказался от предложения подвезти его домой.

– Зачем вам делать такой крюк? Возьму такси и через полчаса буду дома.

Договорившись о планах на завтрашний день, они распрощались.

Как часто Даня возвращался домой из разных стран – и не пересчитать! Казалось бы, это должно стать обыденным делом, но каждый раз его неизменно охватывало волнение и радостное возбуждение. Удобно устроившись в машине, Даниил сразу прильнул к окну. Не отрываясь, с жадным вниманием глядел он на широкие московские улицы, находил перемены, радовался до боли знакомым и любимым местам.

На полдороге к дому их нагнала гроза.

– Повезло вам, успели приземлиться до дождя, – обратился к Даниле водитель такси. Всю дорогу он пытался разговорить прилетевшего из Америки пассажира, но тот отвечал так неохотно и так невпопад, что пришлось оставить эти попытки. Включив дворники и сделав погромче музыку, водитель обиженно замолчал.

Машина мчалась уже по набережной Москвы-реки. Даню почему-то всегда привлекал и тревожил вид Москвы во время грозы. Широкие тротуары по обоим берегам реки были совершенно пусты, посвежевший воздух наполнялся запахом травы и цветущей вдоль дороги сирени. Потемневшее небо с лиловыми облаками опустилось совсем низко. Сонная, ленивая река налилась силой, преобразилась. Сердце Дани сжалось от щемящей боли: ему казалось, что весь этот необъятный, омытый дождем мегаполис принадлежит только ему и лишь одному ему известны самые сокровенные тайны города.