Малышев задержался у порога. Странное чувство овладело им. Кабинет не изменился. Всё находилось на своих местах, как при Василии Трифоновиче. И двухтумбовый, дубовый стол, с полированной столешницей, на котором стоял письменный прибор, лежало несколько папок и блокнот в твёрдом, картонном переплёте. Крепкий стул во главе стола. Стол для совещаний, над ним – портрет Дзержинского. Книжные шкафы. Пылящиеся в них тома Ленина, со вставленными для глаза посетителя закладками, громоздились на своих местах. В углу, как обычно, выделялся из общего интерьера, металлический, несгораемый сейф, выкрашенный в едко-зелёный цвет. Всё знакомо и обыденно. И неприятно. Малышева не покидало чувство, будто полковника нашли не на улице, а именно в этом кабинете. Мало того, ощущение было таковым, что, казалось, сделай с десяток шагов, загляни за стол, и обнаружишь лежащее мёртвое тело Василия Трифоновича.

– Александр Константинович, что вы в дверях остолбенели? – Голос Глебского привёл майора в чувство. – Проходите, помогите товарищу Сысоеву в осмотре. Арсений Федотович, какими делами Василий Трифонович интересовался в последние дни?

– В основном теми, что связаны с несением пограничной службы. Ему из архива доставили дела по прошлогодним событиям в Сковородинском и Михайловском погранотрядах. Девятого и десятого числа интересовался личными делами всех граждан китайского происхождения, что проживают в Благовещенске. В последние дни несколько раз ездил на встречу с первым секретарём обкома партии товарищем Аврамеевым…

– Вы присутствовали при встречах? – тут же поинтересовался Глебский.

– Никак нет, товарищ подполковник. На встречах подобного ранга нам присутствовать не положено.

– Значит, ездил один? И никогда никого с собой не брал?

– Совершенно верно.

– А что за события произошли в прошлом году в тех погранотрядах?

Сысоев вместо ответа посмотрел на Малышева.

– В сентябре и октябре прошлого года на охраняемой данными отрядами территории имели место инциденты, связанные с нарушением границы, – дал ответ майор.

– Понятно. Арсений Федотович, взгляните, все дела на месте? – Глебский кивнул на картонные папки, горкой лежащие на столе. – Ничего не пропало?

Сысоев быстро перелистал документы.

– Всё на месте.

– Уверены?

– Да, – чётко ответил Сысоев и тут же добавил: – У меня хорошая память. Да и Василий Трифонович не имел привычки брать работу на дом.

– Хорошее качество, – выдохнул москвич. – А вот у меня, знаете ли, так не получается. Нет, бумаги, конечно, не беру, а вот в голове постоянно каша из проблем варится. Из стола Василия Трифоновича ничего не пропало? К примеру, табельное оружие. Он его в столе держал? Или в сейфе?

– В сейфе, – утвердительно ответил секретарь.

– Так что стоите? Откройте, посмотрите.

Сысоев прошёл к столу, потянул на себя верхнюю полку, извлёк из неё ключи, после чего раскрыл створки несгораемого шкафа.

– Оружие на месте. – На стол лёг тяжёлый ТТ с двумя запечатанными пачками патронов. – А больше и пропадать-то нечему. Канцелярские товары. Бумага. В отдельных папках тексты выступлений за последний год. Всё на месте. Кроме этого, в сейфе ничего никогда и не было… – Сысоев запнулся и нерешительно прикрыл дверцу.

– Арсений Федотович! – Глебский насторожился. – И что это вы там прячете? А?

Рука Сысоева дрогнула:

– Коньяк. Греческий. Полбутылки, – выдохнул секретарь и виновато посмотрел на Малышева.

– Коньяк? – подполковник протянул руку, и Арсений Федотович вложил в его ладонь бутылку. – Ишь ты, а у вашего полковника губа была не дура… – пробка с хлопком выскочила из горлышка. – Каков аромат!.. Ну да коньяк – это не криминал. – Бутылка припечаталась к столу. – Зимы у вас холодные. Будем считать, Василий Трифонович грелся. Итак, Арсений Федотович, вы утверждаете, что всё находится на своих местах и ничего не пропало?