– Лучше на улицу. – Подполковник первым двинулся к дверям.

На свежем воздухе Малышев и Ларионов закурили.

– Нет, конечно, версия с бабами сама по себе любопытна. Только я больше придерживаюсь мнения: Трифоновича убили при попытке ограбления, – первым начал милиционер.

– Почему думаете, что версия с ограблением наиболее вероятна? – выдохнул вместе с паром Андрей Сергеевич, обращаясь к Ларионову. Он с завистью смотрел на сигарету в пальцах следователя. – Вы же сами только что говорили о кольце…

– Говорил, – согласился Ларионов. – Одно другому не мешает. А что, если убийца побрезговал? Или у преступника имелись свои, личные, так сказать, мотивы не трогать кольцо?

– Может, и так, – кивнул Глебский и тут же возразил: – Только это не входит в логику грабителя. Давайте поставим себя на место преступника. У лежащего без сознания человека он забирает портфель, бумажник, снимает с руки часы, выворачивают карманы, а золотое украшение, бросающееся в глаза, даже не пытается стянуть с пальца. Странно, не правда ли? И это при том, – продолжал свою мысль Андрей Сергеевич, – что маленькое колечко очень легко спрятать. После чего официально сдать в ювелирный магазин и получить живые деньги. Кольцо обыкновенное, ничем не примечательное. Штамповка. Серийного номера на нём нет. За него можно получить, причём законно, рублей восемьдесят. Без всякого нервного напряжения. Однако побрезговали. Чистыми деньгами побрезговали! Зато взяли портфель немецкого производства, каковых, как мне сообщили, в городе, более как у Василия Трифоновича, ни у кого не было. И часы, которые в ваши магазины никогда не завозили. Встаёт вопрос: кому в таком случае убийца хотел или хочет сбагрить эти приметные вещицы? Кто их возьмёт? Ответ: никто! Ну, часы ладно. Они небольшие. Спрятал в карман – и аминь. А портфель?

– Не смог открыть замки, – предположил Ларионов.

– Зачем открывать? Рванул клапан, вынул, что нужно, и будь здоров! Так нет же, поволок с собой. Для чего? Ради балыка? – задумчиво проговорил Андрей Сергеевич.

– Откуда вам известно, что у покойника лежало в портфеле?

– В буфете управления в тот день продавали балык.

– Неплохо вас харчуют, – с иронией в голосе произнёс Ларионов. На Новый год полковник с трудом смог достать килограмм варёной колбасы дополнительно к «талонному», отстояв два часа в очереди, да две банки прибалтийских шпрот. А тут такая роскошь. – Может, вам также известно, сколько у Иванова могло быть денег в кошельке? Не подскажете?

– Не более пятидесяти рублей, – механически, думая о чём-то своём, ответил за московского следователя Малышев.

Глебский поморщился: и зачем майор вылез?

– Приличная сумма.

– А за кольцо могли взять больше, – тут же добавил москвич. – Но отчего-то позарились на меньшее. Опять же про брезгливость. Часы-то с руки стянуть не побрезговали!

– Что вы хотите? – Ларионов прикурил вторую сигарету от первой, а окурок щелчком отбросил в сторону. – Швейцария!

– «Сейко», – автоматически сообщил Малышев.

– Живые деньги. Рублей пятьсот.

Глебский резко повернулся в сторону Малышева:

– У Иванова много баб было?

Майор вздрогнул: такого вопроса он никак не ожидал.

– Понятия не имею! Хотя, скорее всего, имелись.

– Замужние среди них были?

– Не интересовался.

– Со службы никого в постель не затягивал?

– Да… Не знаю… Слухи ходили, а так…

– А вас не смущает, что я рядом стою и всё слышу? – Милиционер поправил на голове шапку, отчего весь его облик принял мальчишеский вид.

– Нисколько. Всё, о чём сейчас говорится, в интересах дела. Тем более, как я понял, о личной жизни покойного вы и так хорошо осведомлены. Хотя, – тут же поправился Глебский, – Виктор Андреевич, вы же понимаете: всё, что говорится между нами, не должно выходить наружу.