Хотя, с другой стороны, у нас ведь тоже происходило нечто подобное. Стоп! Дальше писать нельзя. Эдак можно до того добраться, что мозги поплывут.

Сегодня решил спать в сенцах. Хоть и холодно, зато сон хороший. Дядя Саша, для таких случаев, специально установил старый, продавленный диван, на котором без толстого матраца спать просто невозможно. Рядом с диваном стоит самодельный стол. За ним я сейчас и сижу. На плечах плед. В правой руке – ручка, в левой – огурец. Странная, но такая приятная комбинация.

Жалею ли я о том, что приехал сюда? Да. Но не потому, что в Москве больше перспектив и возможностей. Просто здесь я чужой.

Благовещенск крайне отличается от столицы. Да и не только от неё. Город живёт равномерной, спокойной жизнью. Здесь не «летят» утром на работу и не несутся со всех ног вечером домой. Из одного конца города в другой на автобусе можно добраться за полчаса. А потому в шесть часов все находятся по домам, в то время как в Москве в этот час только толкутся на остановках. Вечерами на набережной, до которой от моего дома ходьбы минут сорок, собирается чуть ли не вся молодёжь города. По выходным все идут в парк. И разговаривают на Востоке как-то не торопясь, не жуя в спешке слова. Между «привет» и «пока» укладывается длинный диалог, минут на пять, а не как у нас, в лучшем случае три фразы. Здесь практически нет криминала, потому как город пограничный, закрытый. Ночью можно спокойно бродить по тихим улицам, без особой опаски.

Но именно этого, то есть суеты и стремительного течения жизни мне и не хватает. Не могу сказать, будто в Москве я бурно проводил вечера, но чтобы вот так, как здесь… Вечером, если нет дежурства, прихожу домой, и в моём распоряжении только книги хозяина, благо их в изрядном количестве, радио да Мишкины впечатления. Не так уж много. За три недели, что я проживаю в Благовещенске, всё это начинает надоедать.

Я не являюсь поклонником столичной жизни. И на Дальний Восток ехал с определённой целью: как можно глубже изучить жизнь Китая. Находясь если уж не в нём самом, то хотя бы рядом с ним. И где же его, как я считал, можно глубоко изучить, как не на самой границе? Но мне пришлось разочароваться. Благовещенцы знают о Китае столько же, сколько и москвичи. Обыкновенный советский город, хоть и на границе.

Рассчитывал, в управлении накоплю знания по Китаю, работая с перебежчиками, а меня определили в «особый отдел», основная задача которого заключается в надзоре за деятельностью воинских частей и погранотрядов. Бред! Неужели я все пять лет так и буду мотаться с одной заставы на другую, писать рапорты, проверять деятельность «осо», между делом пить водку и жрать рыбу? Разве для этого я окончил Институт востоковедения?

Начинал писать в одном настроении, заканчиваю совсем в ином. Вот что значит результат самокопания. Или, точнее, самоковыряния. Ну да ничего. Я здесь не навечно. Всего на пять лет. А может, не на пять?..»

13 марта 1969 года, 13.22

Тело Василия Трифоновича Иванова, накрытое простынёй, большой глыбой возвышалось на каталке. От него тошнотворно несло формалином. А вот трупного запаха не чувствовалось. Видимо, хранят в холодильнике, подумал Глебский и тут же чертыхнулся: какой холодильник, когда на улице минус двадцать? Вывези в помещение без отопления, и все дела.

Ларионов тем временем натянул резиновые перчатки, поданные ему санитаром, откинул простынь, открыв голое тело бывшего руководителя управления безопасности, и приподнял правую руку покойника.

– Вот, смотрите, ради чего я вас привёз.

Глебский приблизился к полковнику.