Винглер отпил из фляжки рома, закрутил колпачок:

– Мне кажется, вам надо ещё минут пять побыть здесь, а я вас подожду вон там – он показал на перекрёсток метрах в пятидесяти.

– Спасибо вам, Чарлз – Фиона повернулась к памятнику. Слёзы медленно бежали по щеке и падали вниз, повторяя движение дождевых капель. Истерика закончилась, сочувствие незнакомого человека помогло. Она дотронулась до плиты:

– Денни, я тебя очень люблю, но как же мне жить теперь, где ты? Как мне успокоиться, если я не верю в то, что тебя нет? Мне так трудно…

Фиона положила голову на памятник:

– Я приду к тебе через пару дней, завтра у Эмми спектакль в школе.

Через несколько минут абсолютно незнакомые люди медленно шли по дорожке кладбища, шли под ручку и молчали. Между ними было что-то соединяющее их, они понимали друг друга или хотели понять. Странно, что горе может научить чему-то, объединить, примирить. Неужели только через ожёг души можно обрести понимание человеческих ценностей, кого-то простить или самому просить прощения?

Фиона повернула голову и неожиданно спросила:

– Вы сказали, что вы детектив?

– Да.

– А вы можете помочь мне?

– Проблемы?

– Жить не могу!

– Если хотите отомстить, то это не ко мне.

– Отомстить? Нет – Фиона отрицательно покачала головой – мне нужно вскрыть гроб.

– Что? – Чарлз удивленно вскинул брови и невольно отшатнулся от спутницы.

– Только не подумайте, что я сумасшедшая, хотя все вокруг считают, что я тронулась рассудком. Я нормальная, но я не верю, что в гробу мой муж.

– Так бывает практически всегда – заметил Винглер.

– Нет, я не видела его мёртвым, а сердце ноет и видения мучают.

– Вас не было на похоронах?

– Была, но гроб был запаян, Денни сразу привезли в гробу, но там даже не было окошка, чтобы я могла его увидеть и попрощаться по-человечески.

– Откуда привезли?

– Из Суматры. Я просила, молила, но у всех лёд вместо сердца… им проще так жить, вот они и думают, что я сумасшедшая. И чиновники и окружение…

– Нелегко вам пришлось – посочувствовал Чарлз.

– Понимаете, я шестнадцать лет в браке и всегда чувствовала, когда муж звонит, вернее телефон заиграет, а я точно знаю, что это Денни. Вы не поверите, но я не просто его люблю, я его чувствую, как свою половину, если у него что-то болит, то в том же месте своего тела я чувствую дискомфорт. Причём я всегда знаю, когда это боль дочки, а когда мужа. Я могла предугадывать его желания, его поступки… – Фиона запнулась.

– Не волнуйтесь, я вас слушаю.

– А теперь я сумасшедшая. Теперь я сошла с ума, потому что чувствую, что в гробу не мой муж. Я чувствую его боли, как всегда чувствовала до похорон, понимаете?

Винглер отметил, что Фиона сказала «до похорон», а не при жизни или после смерти. «Если верить Фрейду, то и на бессознательном уровне она не верит в его гибель».

– Я всё понимаю, но успокоиться смогу только, если увижу, что это он там лежит или найду его настоящую могилу, если он погиб… – Фиона закрыла лицо руками и заплакала.

Винглер выглядел немного растерянным. Он даже не знал, что и сказать этой женщине. Да, действительно она убита горем, но глаза! Его опыт подсказывал, что глаза Фионы – глаза нормального человека, по крайней мере, точно не больного. Когда он к ней подошёл, она убивалась от горя, а теперь она источала энергию, веру, но никак не безумие. Но поверить в то, что она говорит – было очень сложно. «Вот так просто не смог пройти мимо – а теперь надо принимать решение: или признать, что от горя сошла с ума, и бросить её или поверить ей». В глазу что-то кольнуло. Он часто заморгал, но не помогло:

– У вас есть зеркало?